Карл Брюллов - художник и гражданин
Карл Брюллов - художник и гражданин
СОДЕРЖАНИЕ.
ВВЕДЕНИЕ 1.
1. ОБЪЕКТИВНЫЕ И СУБЪЕКТИВНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ТВОРЧЕСТВА В ЖИЗНИ
К.П. БРЮЛЛОВА 5.
2. ХАРАКТЕРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ЛИЧНОСТИ БРЮЛЛОВА
8.
3. ОСОБЕННОСТИ ЦЕЛЕЙ И РЕЗУЛЬТАТЫ ТВОРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
16.
4. ЗАКЛЮЧЕНИЕ 31.
5. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
33.
ВВЕДЕНИЕ
Тема моего реферата – это жизнь и творчество известного живописца,
мастера портретного жанра Карла Павловича Брюллова. На мой выбор формы
экзамена (реферат) повлияло то обстоятельство, что в этой работе я смогла
подробнее изучить одну из интереснейших тем в истории искусства. Работа над
рефератом, длившаяся с сентября месяца была для меня увлекательной и очень
интересной.
Я выбрала эту тему не случайно, а потому что именно Карлу Брюллову,
написавшему в Италии картину «Последний день Помпеи», было дано завоевать
наибольшую славу и известность на «родине художеств». Именно Карл Брюллов
был избран членом почти всех итальянских академий художеств, его влияние
признавали виднейшие итальянские мастера , за особую честь почиталось в
Италии согласие русского живописца написать портрет. Но а главным же
фактором, повлиявшим на выбор темы было то, что я, будучи ученицей
художественной школы, встречала не мало картин, но именно произведения
Брюллова произвели на меня особое впечатление. Великолепны его портреты-
картины : «Всадница», «Ю.П. Самойлова с воспитанницей и арапчонком».
Главное же произведение Брюллова – «Последний день Помпеи», в котором ему
удалось сохранить традиции академизма.
Начало девятнадцатого века – время, в котором жил Брюллов, - это
время культурного и духовного подъёма России. Отечественная война 1812 года
ускорила рост национального самосознания русского народа, его консолидацию.
Рост национального самосознания народа в этот период оказал огромное
воздействие на развитие литературы, изобразительного искусства, театра и
музыки. Самодержавно – крепостнический строй с его сословной политикой
сдерживал процесс развития культуры России. Дети недворянского
происхождения получали начальное образование в приходских училищах. Для
детей дворян и чиновников создавались гимназии, они давали право
поступления в университет. В первой половине девятнадцатого века было
образовано семь университетов. Кроме действовавшего Московского были
учреждены Дерптский, Виленский, Казанский, Харьковский, Петербургский и
Киевский университеты. Высших государственных чиновников готовили в
привилегированных учебных заведениях - лицеях.
Первую треть девятнадцатого века называют «золотым веком» русской
культуры. Начало его совпало с эпохой классицизма в русской литературе и
искусстве.
Здания, построенные в стиле классицизма, отличаются чётким и
спокойным ритмом, выверенностью пропорций. Ещё в середине восемнадцатого
века Петербург утопал в зелени усадеб и был во многом похож на Москву.
Затем началась регулярная застройка города. Петербургский классицизм – это
архитектура не отдельных зданий, а целых ансамблей, поражающих своим
единством и гармоничностью. Невский проспект, главная магистраль
Петербурга, приобрёл вид единого ансамбля с постройкой Казанского собора.
Сорок лет строился, начиная с 1818 года, Исаакиевсий собор в Петербурге –
самое большое здание, возведённое в России в первой половине девятнадцатого
века. По проекту Росси были построены здания Сената и Синода,
Александринского театра, Михайловского дворца.
В палитру разностилья Москвы классицизм внёс свои яркие краски. После
пожара 1812 года в Москве были возведены Большой театр, Манеж, памятник
Минину и Пожарскому, под руководством архитектора Тона построен Большой
Кремлёвский дворец. В 1839 году на берегу Москвы – реки был заложен храм
Христа Спасителя в память избавления России от наполеоновского нашествия. В
1852 году в культурной жизни России произошло примечательное событие.
Открыл свои двери Эрмитаж, где были собраны художественные сокровища
императорской фамилии. В России появился первый общедоступный
художественный музей.
Обаятельно талантливые Алябьев, Варламов, Гурилёв обогатили русскую
музыку очаровательными романсами. В первой половине девятнадцатого века
русская музыкальная культура поднялась на невиданную высоту.
А.С.Пушкин стал символом своей эпохи, когда произошёл стремительный
взлёт в культурном развитии России. Время Пушкина называют «Золотым веком»
русской культуры. .
Развитие русской культуры первой половины девятнадцатого века в
конечном счёте определялось экономическими и социально – политическими
процессам, происходившими в жизни страны. Кроме того, в середине
девятнадцатого века всё более осознавалось растущее мировое значение
русской культуры.
В истории русского искусства есть глава, тесно связанная с Италией –
страной, которую в прошлом было принято называть «родиной всех художеств».
И в общих, и в специальных работах десятки исследователей занимались
освещением итальянского периода в жизни и деятельности крупнейших наших
мастеров конца восемнадцатого первой половины девятнадцатого века: Федота
Шубина, Семёна и Феодосия Щедриных, Федора Матвеева, Ореста Кипренского,
Сильвестра Щедрина, Карла Брюллова, Михаила Лебедева, Александра Иванова и
многих других. Но наибольшую славу приобрёл Карл Павлович Брюллов.
ОБЪЕКТИВНЫЕ И СУБЪЕКТИВНЫЕ ПРЕДПОСЫЛКИ
ТВОРЧЕСТВА В ЖИЗНИ К.П. БРЮЛЛОВА.
В мае 1823 года в колонии русских художников, живших в Риме, где они
изучали классическое искусство Италии и совершенствовали своё мастерство,
появился новый живописец, приехавший из Петербурга. Это был невысокий
молодой человек с красивыми вьющимися волосами, тонким и необычайно
одухотворённым лицом.
Звали молодого художника Карл Павлович Брюллов. Родился он в 1799 году
и был, следовательно, ровесником А.С.Пушкина, с которым согласно давней
литературной традиции успел познакомиться ещё до отъезда в Италию.
С первых дней жизни Карла Брюлло стало ясно, что природа не наделила
его богатырским здоровьем. Болезненный и тщедушный, большую часть времени
он проводил лёжа в постели. Бабушка, жалея внука, взяла его к себе в дом.
Мальчика навещали отец и мать. Вместо гостинцев Павел Иванович
приносил сыну гравюры, и тот забавлялся, срисовывая их.
Благодаря заботам бабушки мальчик несколько окреп. Только в пять лет
он начал ходить. Даже болея и лёжа в постели, пятилетний Карл должен был
ежедневно выводить на аспидной доске заданное число фигурок людей и
лошадок. Только когда урок был выполнен, ему подавали завтрак. Род
Брюлловых происходил из Франции. Первым в России обосновался прадед
художника Георг Брюлло, переселившийся в Петербург в 1773 году. Карл, таким
образом, принадлежал к четвёртому поколению Брюлловых, живших в России. Все
они были потомственными художниками: дед и прадед Карла работали лепщиками
на фарфоровом заводе; отец, Павел Иванович Брюлло, был академиком
орнаментальной скульптуры и преподавал в Петербургской Академии художеств,
куда, следуя семейной традиции, он определил и всех своих пятерых сыновей.
Учителями Карла Брюллова были виднейшие русские мастера того времени
А.Е. Егоров, В.К. Шебуев, А.И. Иванов, которые давали своим ученикам
отличную профессиональную подготовку. Брюллов на всю жизнь сохранил
признательность своим наставникам, из которых он особенно ценил А.И.
Иванова, живописца, писавшего полотна
на сюжеты национальной истории, отца великого художника Александра Иванова,
создателя «Явление Христа народу».
Как художник и гражданин Брюллов складывался в бурную эпоху
антинаполеоновской эпопеи 1812 года, в атмосфере патриотического подъёма,
которым тогда была отмечена русская жизнь, победоносных походов русской
армии в Европу, духе свободолюбия, принесённого из заграничных походов
передовыми русскими офицерами, будущими декабристами. Не трудно
представить, какое неизгладимое впечатление оставили все эти события в
душах юных воспитанников академии, как они живо реагировали на свершавшиеся
на их глазах крутые повороты в судьбах целых стран и народов, какой
гордостью наполнялись их сердца при вести о новых ратных подвигах русских
войск. Недаром одно из первых произведений, созданных Карлом Брюлловым
после окончания академии, была литография «Дмитрий Донской», прямо
отразившая его патриотические чувства.
Уже в годы учения Карл Брюллов проявил свой огромный талант. Намного
обгоняя своих товарищей в постижении секретов художнического ремесла,
нередко он помогал им выполнять задание, поправлял рисунки. Природная
одарённость сочеталась в нём с привитым ещё в семье трудолюбием, которым
художник до конца своих дней поражал современников. Рассказывают, что он со
«страстным терпением» в годы ученичества сорок раз нарисовал многофигурную
группу Лаокоона и впоследствии мог на память воспроизвести на бумаге эту
сложную композицию. Дошедшие до наших дней «натурные штудии» и другие
ученические работы Карла Брюллова отличаются виртуозным мастерством,
безупречным вкусом, глубоко развитым живописным чутьём.
В 1821 год, после двенадцатилетнего курса обучения, Брюллов окончил
Академию художеств с первой золотой медалью.
ХАРАКТЕРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ
ЛИЧНОСТИ БРЮЛЛОВА.
Брюллов, впитав с ранних лет все лучшие достижения академической
школы, не остался в плену схоластических канонов, мертвивших менее сильных.
Всё хорошее, что составляло сущность болонских традиций, стало его
достоянием, но он в отличие от прямых подражателей наполнил их самобытными
жизненными образами. Если сравнить творчество Брюллова с творчеством
прямых эпигонов Болонской школы, и сразу превосходство его станет
очевидным. Они компрометировали классические традиции, он же путём законной
преемственности развил их.
Один из лучших рисовальщиков мировой истории, он преодолел
отрицательные стороны ложноклассической школы. Его рисунки –
непревзойдённые образцы виртуозной, умной и классически красивой манеры.
Великолепная рука, острый и меткий глаз, горячее сердце и ясный разум
- таким представляется Брюллов, когда рассматриваешь его работы.
Брюллов первый из живописцев, у которого пластика достигла верхнего
совершенства. Когда глядишь в третий, в четвёртый раз, то кажется, что
скульптура, которая была постигнута в таком пластическом совершенстве
древними, что скульптура эта перешла, наконец, в живопись и сверх того
прониклась какой – то тайной музыкой…
Но главный признак, и что выше всего в Брюллове, - так это
необыкновенная многосторонность и обширность гения. Он ничем не
пренебрегает: всё у него, начиная от общей мысли и главных фигур до
последнего камня на мостовой, и живо, и свежо. Он силится обхватить все
предметы и на всех разлить могучую печать своего таланта… Его произведения
первые, которые может понимать ( хотя неодинаково) и художник, имеющий
высшее развитие вкуса, и не знающий, что такое художество.
Брат мастеров Ренессанса по духу, он не обладал, однако, в полной
мере их силой, в чём признаётся и сам.
Как многообразен и богат его творческий путь! Как свободно владеет он
всей суммой изобразительных средств!
Говоря о Брюллове – художнике, хочется несколько слов сказать о нём
как о человеке.
Некоторые современники Брюллова видели в нём человека с головой
Аполлона, невысокого роста, о котором он и сам говорил иронически :
«Вырастает же иной в фонарный столб, а я точно аршин во фраке! Ну что
стоило бы природе хоть на четверть прибавить мне росту!». Видели в нём
человека с неважным характером, порой опьянённого славой, быть может, и
действительно в какой – то мере неприятного в быту. Признавая его яркую
одарённость, не все понимали её размеры.
Несомненно, в нём своеобразно смешивались самые противоречивые начала.
Резкий, вспыльчивый и горячий, он легко отходил и часто, тут же, признавая
свою неправоту, просто и сердечно мирился с тем, кого только что
несправедливо обидел. Но безграничная любовь к искусству, которая не
покидала его до конца жизни, заставляла прощать все его недостатки.
Были в нём и большая сердечность, и отзывчивость, смешанные с чисто
детским простодушием. Скромный в своих привычках, неприхотливый в еде, он
иногда любил и кутнуть, но это, видимо, было ему не по нутру, потому что он
тут же становился угрюм, раздражителен и даже, по свидетельству Г.Г.
Гагарина , неприятен в обществе.
Лучше всего чувствовал он себя в кругу друзей и учеников, которым
постоянно и бескорыстно помогал. Он боролся за правду и справедливость, о
чём свидетельствовало его участие в судьбе талантливых художников из
крепостных. Общеизвестна его решающая роль в судьбе великого украинского
поэта и художника Т.Г. Шевченко.
Крепостной помещика Энгельгардта Тарас Шевченко подростком был отдан в
аренду « комнатному живописцу» Ширяеву. Человек ремесленный, он обучался
живописному и малярному делу. Помимо склонности к «художествам» Шевченко
писал стихи.
Мокрицкий, хорошо осведомлённый о своих земляках, живущих в
Петербурге, рассказал Брюллову о талантливом крепостном, который «страдал
по прихоти грубого господина». Поддержать его могли только люди
влиятельные. Брюллову показали рисунки и стихи юноши. Тем и другим он
остался доволен.
Шевченко был приведён в мастерскую художника и настолько заинтересовал
его, что Брюллов сам отправился к Энгельгардту, в дом Мелиховых на
Молоховую улицу, с ходатайством об отпускной. Но Энгельгардт не был
филантропом и так говорил с Брюлловым о своём крепостном, что художник
долго не мог забыть эту «свинью в торжковских туфлях». Иначе он
Энгельгардта и не называл впоследствии. Впрочем, «свинья» была весьма
просвещённой: дом её посещал композитор Глинка.
Гораздо более преуспел в переговорах с Энгельгардтом Венецианов. Со
свойственной ему в подобных вопросах деловитостью он сразу узнал цену, за
которую помещик не против был отпустить крепостного. Крепостной –
обученный, «при доме необходимый», а потому и цена ему была 2500 рублей.
2 апреля 1837 года Мокрицкий записал в дневнике: «После обеда призывал
меня Брюллов, у него был Жуковский, они желали знать подробности насчёт
Шевченко; слава богу, дело наше, кажется, примет хороший ход…» И далее:
«Брюллов начал сегодня портрет Жуковского…»
То, что Брюллов обратился к Жуковскому, не было случайностью. Поэт
состоял Почётным вольным общинником Академии, принимал участие в её делах.
Положение, которое занимал Жуковский при дворе, также давало основание
рассчитывать на действенность его помощи. К хлопотам о Шевченко привлекли и
обер – гофмейстера двора графа Матвея Юрьевича Виельгорского, знакомого
Брюллову ещё по Италии. Прежде чем начать портрет Жуковского , Брюллов
тщательно оговорил с ним и Виельгорским план будущих действий.
Портрет решено было разыграть в лотерею, выпустив билеты на сумму,
нужную для выкупа. Портрет должна была выиграть императрица.
Брюллов писал Жуковского у себя в мастерской. Мягкое кресло, книги,
картины, беседы с остроумным Карлом Павловичем – всё приводило Жуковского в
приятное расположение духа. Он любил бывать у художника. Брюллов также
получал удовольствие: он симпатизировал Жуковскому и давно знал его. В 1835
году в Италии он писал его небольшой акварельный портрет, который подарил
поэту П.А. Вяземскому.
Живописный портрет рождался также легко и быстро. Мокрицкий сообщает
по этому поводу: «В мастерской нашей прибавилось ещё одно прекрасное
произведение: портрет В.А.Жуковского – и как он похож! Поразительное
сходство с необыкновенной силой рельефа. Сеанс продолжался не более двух
часов, и голова, кажется, почти окончена.
Несмотря на кажущуюся лёгкость, Брюллов не сразу пришёл к
окончательному варианту. Существует описание первоначального решения
композиции, сделанное Мокрицким. На портрете «вы видите дородного мужчину,
покойно сидящего в креслах; голова его наклонена вперёд: руки сложены одна
на другую выше колен… в правой руке держит он перчатку…». В окончательном
варианте перчатки нет. Брюллов убрал её; она отвлекала внимание зрителя от
рук, которые играют в характеристике человека не меньшую роль, чем лицо.
Портрет отличался сдержанным коричневатым колоритом и отсутствием
эффектов. Последнее шло от самой модели. Созерцательное спокойствие, а не
только ум и благородство отличали образ поэта и человека, стремившегося
«смягчить, а не тревожить» сердца.
Цель, с которой создавался портрет, держалась в тайне, и лишь когда
всё было кончено, заговорили о лотерее. Деятельное участие в ней принимали
фрейлина Ю.Ф. Баранова, приятельница Жуковского, и М..Ю. Виельгорский. Как
и предполагалось, портрет достался императрице.
Остальное описано самим Шевченко в повести «Художник»:
«Поутру рано получаю я (рассказ ведётся от лица художника Сошенко. –
А.К.) собственноручную записку В.А. Жуковского такого содержания:
«Милостливый государь!
Приходите завтра в одиннадцать часов к Карлу Павловичу и дожидайтесь
меня у него, дожидайтесь меня непременно, как бы я поздно ни приехал.
В.Жуковский.
Приведите и его ( Шевченко) с собою».
…Ровно в одиннадцать часов явился я на квартиру Карла Павловича, и
Лукьян, отворяя мне дверь, сказал: «Просили подождать…» Я не заметил, как
вошёл в мастерскую Карл Великий в сопровождении графа Виельгорского и
В.А.Жуковского. Я с поклоном уступил им своё место и отошёл к портрету
Жуковского… я замирал от ожидания. Наконец Жуковский вынул из кармана
форменно сложенную бумагу и, подавая мне, сказал: «Передайте это ученику
вашему». Я развернул бумагу – это была его отпускная, засвидетельствованная
графом Виельгорским, Жуковским и К. Брюлловым…
В продолжение нескольких дней мой ученик был так счастлив, так
прекрасен, что я не мог смотреть на него без умиления. Во все эти дни хоть
он и принимался за работу, но работа ему не давалась, и он, было, положит
свой рисунок в портфель, вынет из кармана отпускную, прочитает её чуть не
по складам, поцелует и заплачет. На другой день часу в десятом утра одел я
его снова, отвёл к Карлу Павловичу и, как отец любимого сына передаёт
учителю, так я передал его. С того дня он начал посещать академические
классы и сделался пенсионером Общества поощрения художников».
В 1845 году Шевченко получил звание художника живописи исторической и
портретной. Но более, нежели «художеством», занимался он сочинительством…
Мягкий, чувствительный по натуре, Брюллов счастливо понимал тайну
красоты и владел мастерством её воплощения. Его «Итальянское утро» и
«Полдень», типы итальянских женщин и русских красавиц полны обаятельной
женственности, согретой биением живой и трепетной чувственности. В этом он
как бы унаследовал качество греческих ваятелей, для которых, подобно
Пигмалиону, в созданном образе читалась иная, внутренняя жизнь,
наполнявшая творца всем богатством эмоциональных переживаний. И как у
греков совершенство формы не убивало силы эмоционального замысла, так и у
Брюллова его классические албанки и трастеверинки живут, молятся, любят,
работают, а не просто позируют художнику. Эта сила жизненной правды уводит
Брюллова от холодного академизма к подлинно реалистическому и вечно
животворному искусству и делает художника близким, нужным и понятным
советскому зрителю, ибо наша жизнь полна тоже оптимистическим
мироощущением.
ОСОБЕННОСТИ ЦЕЛЕЙ И РЕЗУЛЬТАТЫ
ТВОРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.
После окончания академии Брюллову было предложено остаться здесь ещё на
три года для дальнейшего усовершенствования, после чего полагалась
шестилетняя заграничная поездка. Но художник отказался от этого
предложения, ибо в стенах академии его таланту давно стало тесно.
От ученических лет вместе с другими работами сохранился карандашный
автопортрет четырнадцатилетнего художника, очень живо и непринуждённо
передающий характер Брюллова – юноши – независимого, уверенного в своих
силах, полного чувства собственного достоинства. Таким Карл Брюллов,
позволивший себе по выходе из академии сделать дерзкий вызов самому её
президенту, оставался всю жизнь, свято оберегая свою внутреннюю свободу.
Вместе со своим братом Александром, архитектором, бывшим на год старше
его, Карл Брюллов оставляет отцовский дом, намереваясь самостоятельно
зарабатывать на жизнь выполнением портретов. И уже первые годы его работы
показали, что русское портретное искусство обогатилось новым ярким
дарованием, которому суждено было сказать своё слово в этой области
отечественной живописи. Лучшим из дошедших до нас портретов Брюллова этих
лет, пожалуй, является изображение актёра А.Н. Рамазанова, подкупающее
горячей человечностью, безыскусственностью, жизненной убедительностью и
тонкой интеллектуальностью образа.
К лучшим портретам относится портрет Г.И. Гагарина, человека,
всесторонне образованного, мецената, тонкого ценителя художеств, к тому же
человека добрейшей души. Брюллов выражает бережное и проникновенное.
Главные черты, которые художник избирает в его характере – утончённый
интеллектуализм, способность глубоко мыслить и чувствовать. Большие
внимательные глаза, благородная осанка, правильные черты, спокойное
достоинство, чуждое суетности – вот, что прежде всего вычитываем мы из
брюлловского портрета. Написан он без всяких декоративных украшений, в
сдержанной гамме, но в этих строгих пределах художник сумел блеснуть
безукоризненной точностью рисунка: блестяще написанным мехом воротника, в
пышной мягкости которого тонет бледное матовое лицо. Портретом Гагарина
Брюллов начинает галерею камерных психологических изображений людей с
богатой и сложной внутренней жизнью. Этому типу портрета художник сохранит
верность до последнего часа жизни. Вместе с тем параллельно в его
творчестве развивается жанр портрета – картины. Среди них нередки холодные,
помпезные, типично заказные полотна, изображающие людей, внутренний мир
которых либо неинтересен, либо чужд художнику.
Этим, видимо, отличались и другие портреты современников, написанные
Брюлловым на родине, а также по пути в Италию, когда по болезни ему
пришлось на четыре месяца задержаться в Мюнхене, где он очень скоро
прославился своим искусством и сумел получить заказы от видных
представителей баварской знати и местного двора.
Желающих портретироваться у Брюллова было так много, что иные почитали
его согласие за великую честь.
Более сотни людей различных слоёв общества, разных характеров, разных
национальностей вошли в эту портретную галерею. Кого здесь только нет!
Русские художники и архитекторы – Сильвестр, Щедрин, И.Н. Горностаев, Ф.Л.
Бруни, К.А. Тон, П.В. Басин. Русские писатели и общественные деятели В.А.
Жуковский, братья Александр и Сергей Тургеневы, князь П.П. Лопухин, граф
Матвей Виельгорский. Итальянская интеллигенция – писатели и общественные
деятели Франческо Гверацци и Джузеппе Капечалатре, певицы Джудита Паста и
Фанни Персиани, скульптор Чинчиннато Баруцци. Русская знать – Анатоль
Демидов, великая княгиня Сиепа Павловна, принц Мекленбургский, графиня
Орлова – Довыдова и, наконец, люди близкие и милые сердцу – семейство
русского посланника при Тосканском дворе князя Г.И. Гагарина, графиня Юлия
Самойлова, княгиня Зинаида Волконская, семья Миланского купца Мариетти,
брат Александр.
Как ни различны все эти люди по рождению, по судьбе, - под кистью
Брюллова многие из них получают черты некоторой общности. Если сказать
языком житейским, почти все герои его «симпатичны», привлекательны. Они
покоряют либо совершенной красотой, либо напряжением интеллектуальной,
духовной жизни. В некий счастливый момент их жизни изображает Брюллов своих
героев.
В Риме Карл Брюллов быстро сумел стать душой общества не только среди
русских «артистов», как тогда называли художников и скульпторов, но и более
широкого круга русской дворянской и разночинной интеллигенции, оказавшейся
по тем или иным причинам на берегах Тибра.
Знание немецкого и французского языков, а также быстрые успехи в
итальянском, на котором Карл Брюллов вскоре мог изъясняться и писать
совершенно свободно, способствовали тому, что в отличие от многих других
русских художников он установил тесные связи и с интернациональными кругами
«артистов», и с итальянской интеллигенцией.
Жил Карл Брюллов вместе со своим братом Александром, как и большинство
русских художников, в районе нынешней улицы Систина, неподалёку от
Квиринальского дворца.
Братья Брюлловы были направлены за границу русским Обществом поощрения
художников, которое и выплачивало им стипендию, на тогдашнем языке –
пенсию.
По прибытии в Рим Карл Брюллов с присущей ему страстью принялся за
работу. Он пишет копии с картин художников Возрождения, этюды с натуры,
внимательно изучает богатейшее классическое наследие Рима.
Но пройдёт много времени, пока Брюллов сочтёт себя созревшим для
большого полотна, которое позволит во всей полноте выразиться его
мастерству и таланту. Вооружённый громадными знаниями, смело берётся он за
исполнение величавого замысла и начинает готовится к своей знаменитой
картине «Последний день Помпеи».
Успех картины при её первом появлении на свет был ошеломляющим.
Древняя Помпея вновь увидела солнце в середине восемнадцатого века.
Почти восемнадцать столетий прошло со дня, когда пробудился вулкан
Везувий и пеплом, пламенем, раскаленными камнями сжег и засыпал Помпею.
Весть о гневе богов облетела Италию. Родственники погибших приезжали сюда и
в ужасе смотрели на мёртвое поле пепла, под которым был похоронен не
человек – город. Они вдыхали запах серы и не смели поднять горсть пепла –
он им казался самим божьим гневом…
Потом Помпею забыли. Над нею, подобно облакам, проплывали века.
В начале девятнадцатого века археологи окончательно удалили камни и
слежавшийся пепел. Они раскрыли дома, улицы, фонтаны, статуи.Затаив
дыхание, они осторожно снимали прах с костей погибших. Рядом с ними лежали
вещи: богатые спасали украшения, бедняки – хлеб. До последней секунды
матери укрывали собою детей, мужья – жен. По статуям, по пересохшим
фонтанам, по росписям на стенах домов археологи читали историю гибели
городов, и снова весь мир заговорил о Помпее.
Путешественники бродили по улицам, на которые почти две тысячи лет не
ступала нога человека. И вместе с ними, трепеща от волнения, от чуда
воскрешения из небытия целого города, шёл молодой русский художник Карл
Брюллов. Никто не мог так, как он, увидеть Помпею: русская школа живописи
дала ему удивительное зрение. То, что другие, увидев, быстро забывали, его
« зрячий глаз» запечатлевал навсегда. Воображение помогло ему увидеть город
не мертвым, аккуратно очищенным археологической лопатой и щёткой от пепла,
а живым, борющимся.
Он словно услышал рёв вулкана, крики людей, ржание испуганных коней…Он
словно увидел молнии, раскалённые камни, падающие с неба, и всё
усиливающийся дождь из пепла…И смутно почувствовал: эта трагедия, последняя
борьба весёлого, сильного, красивого, обречённого на смерть народа ему,
художнику, по плечу. Здесь, на улицах древней Помпеи, рождалась картина –
ещё не готовое решение – предчувствие, не мысль – смутный образ…
Два года идёт сбор материала к главному произведению жизни. Брюллов
решает множество задач. Он делает зарисовки испуганных лошадей и выясняет
рисунок античной пряжки, скрепляющей женскую одежду. Он словно актёр,
играющий на сцене много ролей, становится поочерёдно то испуганным
стариком, которого пытаются спасти сыновья, то его младшим сыном, с
жалостью глядящим на отца. Всё должно быть правдиво. Нельзя допустить ни
одной ошибки.
Не жалея сил и труда, желая познать всё в совершенстве, он изучал древние
вещи Помпеи – амфоры, браслеты, колесницы, одежду. Перед его внутренним
взором вставали отдельные фигурные группы холста – вот мать, до последнего
мгновения оберегающая своих дочерей, тут женщина рухнула с колесницы
наземь, и вокруг широко рассыпались никому не нужные драгоценности.
Стараясь зримо увидеть трагедию сквозь спокойные строки очевидца катастрофы
– римского историка Плиния Младшего, он читал его письма и был потрясён
рассказом о том, как «мать его, обременённая летами, не будучи в состоянии
бежать, упрашивает сына своего спастись, сын же употребляет просьбу в силу
всю, чтобы увлечь её с собой…».
Образы одолевают Брюллова. Как в академии, он встаёт ночами и
набрасывает общую композицию, затем отдельные группы. Он приводит
натурщиков и требует от них невозможного – почувствовать ужас, страх и
готовность пойти на подвиг ради жизни других людей. Рисует семью : муж
прикрыл молодую жену и двух детей концом своего плаща, желая защитить их от
смерти. Маленькая ножка ребёнка стоит на большой мускулистой стопе отца.
Малыш, находящийся на руках у матери, ничего не понимая, тянется к лежащей
на земле птице : в тот день мёртвые птицы, как град, сыпались с неба…
Брюллов пишет картину, не щадя сил. Молодой и сильный человек, он
доводит себя работой до такого истощения, что сваливается у холста и его
уносят на руках. Кажется, этой работой он убьёт себя. Но нет: отдохнув, он
встаёт и пишет снова…
И вот полотно окончено, как он любил говорить, «до волосков». И всё –
таки что – то не так, что – то его тревожит, он в отчаянии. «Целые две
недели, - говорил Брюллов, - я каждый день ходил в мастерскую, чтобы
понять, где мой расчёт был неверен. Иногда я трогал одно место, иногда
другое, но тотчас же бросал работу с убеждением, что части картины были в
порядке и что дело было не в них. Наконец, мне показалось, что свет от
молнии на мостовой был слишком слаб. Я осветил камни около ног воина, и
воин выскочил из картины. Тогда я осветил всю мостовую и увидел, что
картина моя была окончена…»
«Он схватил молнию и бросил её целым потоком на свою картину», -
немного позднее написал о нём Гоголь. Брюллов словно вырвал из мрака
истории ужасный день 24 августа 79 года н. э. Но силой своего гения он
победил ужас. В «Последнем дне Помпеи» любовь царит везде… «Его фигуры
прекрасны при всём ужасе своего положения. Они заглушают его своей
красотой, - пишет Гоголь и добавляет: - У Брюллова является человек для
того, чтобы показать всю красоту свою, все верховное изящество своей
природы».
В этом был смысл картины - показать народ перед лицом величайшего
испытания, перед лицом смерти и увидеть его таким, каким увидел Брюллов:
прекрасным, самоотверженным, не потерявшим чувства собственного
достоинства. Каждый здесь спасает не себя – другого. Не таким ли проявил
себя русский народ в военном испытании 1812 года?..
Картина поднимала доблесть духа, действовала опьяняюще. Художникам, да
и не одним художникам, она внушала смелость. Современники были потрясены
мастерством Брюллова: «Он не боится рисовать группы свои в положениях самых
необыкновенных, в сокращениях самых затруднительных» - и в изумлении
прибавляли: «Ещё немного – и искусство бы погибло». Но искусство не погибло
– оно обрело новую, доныне невиданную силу. Европа приветствовала
произведение. Восторженные толпы носили художника на руках – при свете
факелов, под звуки музыки, осыпая дождём цветов.
Картина приехала в Россию. Своим лёгким и быстрым пером Александр
Пушкин повторил на белом листе бумаги очертания центральных фигур картины и
стремительно написал:
Везувий зев открыл – дым хлынул
клубом –
пламя
Широко развилось, как боевое знамя,
Земля волнуется – с шатнувшихся колонн
Кумиры падают! Народ, гонимый страхом,
Под каменным дождём, под воспалённым прахом
Толпами, стар и млад, бежит из града вон.
Потом поэт познакомился с живописцем. А за четыре дня до гибели на
дуэли Пушкин бросился перед Карлом Брюлловым на колени, выпрашивая
понравившийся рисунок…
Полотно покорило всех. «Последний день Помпеи» стал «для русской кисти
– первый день»!..
Но был у картины и ещё один смысл – горький. Его поняли единицы. А
поняв, смолчали или рассказали о нём немногим.
Брюллов задумал свою картину в 1828 году. В эти годы шла
освободительная борьба в Греции. За пять лет до этого была подавлена
революция в Испании, семью годами ранее потоплено в крови восстание
карбонариев в Италии. А в декабре 1825 года расстреляли на Сенатской
площади декабристов.
«Дикая, неразумная, губящая людей сила» замучила лучших русских,
пожелавших завоевать свободу. И в бессмысленной жестокости стихии
«Последнего дня Помпеи» зрители видели переданный иносказательно образ
жестокого деспотизма.
Сегодня нам картина кажется музейной, прекрасной и в чём – то
идеализированной. Современникам же она казалась излишне живой: полагали,
что Брюллов отошёл от вечных законов искусства и попытался передать живых
людей во всех их «неизысканной прелести»…
Первостепенную роль в жизни создателя «Последнего дня Помпеи»
сыграла, как известно, Ю.П.Самойлова. Блестящая светская красавица,
обладательница колоссального состояния, графиня Юлия Павловна Самойлова
славилась среди современников своим независимым поведением и любовью к
искусствам. Свое происхождение она вела от самой Екатерины I – её дедом
был знаменитый меломан граф П.М.Скавронский, внучатый племянник царицы,
женатый на Е.В.Энгельгардт, племяннице всесильного Потемкина. Происхождение
позволяло Юлии Павловне, вызывающим образом игнорировавшей придворный
этикет и условности света, пренебрегать выговорами Николая I, которого
шокировало поведение «последней из рода Скавронских».
Покинув Россию, графиня обосновалась в Милане, откуда происходил её
дед граф Джулио Литта, второй муж бабки по матери. Итальянский аристократ
Литта, которого в Петербурге очень часто именовали Юлием Помпеевичем, был
на русской службе со времён Екатерины II, а после служил ещё трём русским
императорам. Граф закончил свои дни под петербургским небом, оставив
несметные богатства, нажитые в России и сохранённые в Италии, своей внучке
Юлии Павловне Самойловой, которую он, как свидетельствуют современники,
очень любил. Так графиня сделалась обладательницей роскошных дворцов и вилл
в Милане и его окрестностях, где она задавала богатейшие приёмы, собиравшие
весь цвет итальянской и русской интеллигенции и знати.
Вместе с состоянием Юлия Помпеевича внучке перешёл и его архив, а
также художественная коллекция. В коллекцию, помимо шедевров Возрождения ,
входили и произведения русского искусства, в том числе портреты графа
Литта, написанные Орестром Кипренским и Карлом Брюлловым.
Собрание картин и скульптур Ю.П.Самойловой пользовалось большой
популярностью в Италии. Нередко любители искусства специально приезжали в
Милан, чтобы увидеть принадлежащие русской графине шедевры. И недаром,
например П.А.Вяземский, оказавшись в 1835 году в Милане, первым своим
долгом счёл визит Ю.П.Самойловой, чтобы познакомиться с её картинами и
скульптурами, о которых он , наверняка, был наслышан от А.И.Тургенева,
бывавшего у миланских родственников графа Литта ранее.
Графиня Юлия Самойлова всегда хранила в своём миланском доме большое
число работ своего любимого художника Карла Брюллова, среди которых было
много её портретов акварелью и маслом, написанных живописцем в течении их
почти двадцатилетнего знакомства.
Брюллов находил внешность графини самим воплощением женственности и
красоты. Он охотно вводил её образ в свои композиции, начиная с «Последнего
дня Помпеи», где черты Юлии Павловны приданы сразу нескольким женским
персонажам, в их числе красавица с кувшином на голове, которую он поместил
рядом со своим автопортретом. Из многочисленных изображений графини,
выполненных Брюлловым, до наших дней дошли два её парадных портрета: один,
где она написана вместе с приёмной дочерью и арапчонком, другой – в
маскарадном костюме.
Это, кажется, одни из самых искренних, самых поэтических, самых
вдохновенных творений Брюллова – подлинные жемчужины в его блестящей
галерее женских образов.
Сразу же по приезде в Рим Карл Брюллов сообщал в Петербург, что его
«сильнейшим… желанием всегда было произвести картину из российской
истории». В письме, адресованном Обществу, художник так объяснял 9 декабря
1823 года свой замысел: «…Избрал я следующий сюжет: Олег, подступив под
стены Константинополя, принуждает оный к сдаче, в знак победы он повесил
щит свой на градских вратах, после чего заключён был мир. Император
греческий клялся евангелием, а Олег с воинством клялся Волосом, Перуном и
оружием. Я соединил сии два сюжета, представляя на первом плане заключение
мира, на втором видны городские ворота, на кои поставлены лестницы, и двое
русских прибивают щит Олегов».
Этот эпизод русской истории, связанный с походом Олега на Византию в
907 году, когда он, согласно летописному известию, «повесил щит свой на
вратах в знак победы и ушёл от Царьграда», был после победоносной
антинаполеоновской эпопеи очень популярен среди патриотически настроенных
деятелей русской культуры. «Твой щит на вратах Цареграда», - писал в 1822
году Пушкин в своей знаменитой песне, прославляя воинскую доблесть «вещего
Олега». В стихотворении «Олегов щит», которое было написано по поводу
Адрианопольского мира, заключённого в 1829 году, когда русские войска вновь
подошли к стенам Константинополя, Пушкин, как и Брюллов, также делал акцент
на благородстве воинственного русского князя, не пожелавшего
воспользоваться всеми плодами победы перед лицом поверженного врага:
Когда ко граду Константина
С тобой, воинственный варяг,
Пришла славянская дружина
И развила победный стяг,
Тогда во славу Руси ратной,
Строптиву греку в стыд и страх,
Ты пригвоздил свой щит булатный
На цареградских воротах.
Настали дни вражды кровавой;
Твой путь мы снова обрели.
Но днесь, когда мы вновь со славой
К Стамбулу грозно притекли,
Твой холм потрясся с бранным гулом,
Твой стон ревнивый нас смутил,
И нашу рать перед Стамбулом
Твой старый щит остановил.
В стихотворении Пушкина, появившемся после завершения русско-турецкой войны
1828 – 1829 годов, в ходе которой Россия добилась важных территориальных
приращений и больших политических уступок от Оттоманской империи, включая
согласие на автономию Молдавии, Валахии, Сербии и Греции, отразился главный
итог военный действий. Он состоял в том, что Россия вновь не захотела в
полной мере воспользоваться плодами своих побед над султаном, грозивших
полным крушением Оттоманской империи, и предпочла этому сохранение
ослабленной и зависимой от Петербурга Турции. Пушкин писал своё
стихотворение по горячим следам событий, а молодой Брюллов, предлагая сюжет
своей исторической композиции, невольно предвосхищал их, давая при этом
ограничительное толкование целей русской внешней политики в назревшем
русско-турецком конфликте. В основе этого конфликта, как известно, лежал
греческий вопрос, борьба греков за освобождение от оттоманского ига. Такое
ограничительное толкование военно-дипломатических замыслов Петербурга было
преждевременным в 1823 году, когда Россия ещё не определила чётко свою
позицию в отношении греческого национально-освободительного движения,
колебалась между линией Меттерниха, ставившего греческих патриотов на одну
доску с неаполитанскими и испанскими «инсургентами», и линией на защиту
своих собственных государственных интересов, требовавших дальнейшего
ослабления Турции, и потому не могло получить одобрения со стороны Общества
поощрения художников. Оно отклонило идею картины скорее всего именно по
политическим мотивам, оговорив свой отказ вполне убедительным замечанием,
что в Риме трудно «соблюсти с точностью все то, что может изображать
характер времени и место действия» при работе над сюжетом из русской
истории. Времена, когда персонажей русской истории живописали в виде
обнажённых античных героев, уходили в прошлое...
Отрывок из письма Брюллова – это, собственно, и всё, что мы до сего
времени знали о первой попытке художника создать полотно на тему
отечественной истории. Больше упоминаний о работе над сюжетом о «вещем
Олеге» в его известной переписке не встречаются. Биографы Брюллова не
располагали никакими сведениями о судьбе этого интереснейшего по содержанию
произведения, не знали даже, приступил ли он к его осуществлению, или же
дело ограничилось одной идеей, не нашедшей детальной разработки в эскизах
на бумаге или холсте.
Можно понять поэтому наше волнение и радость, когда в одном зарубежном
частном собрании обнаружился эскиз пером и тушью на бумаге, в точности
воспроизводящий сцену, описанную Брюлловыи в письме в Общество поощрения
художников. Так было найдено подтверждение, что молодого русского живописца
глубоко увлёк замысел композиции на патриотическую тему и он начал над ним
работу, хотя она и ограничивалась, по-видимому, одним эскизом, поисками
композиционного решения многофигурного полотна…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
Карл Брюллов вошёл в искусство в переломную для исторических судеб
Италии и России эпоху и в определённой мере олицетворяет собой некое
связующее звено не только в художественной, но и общественно-политической
жизни обеих стран. Он родился, вырос и овладел основами живописного
мастерства в России, но зенита славы достиг на земле Италии, создав там
полотно на сюжет древнеримской истории и наполнив его идейным содержанием ,
непосредственно и живо перекликавшимся с современной ему российской
действительностью. Сейчас, спустя полтора века, трудно представить себе и
разделить тот взрыв энтузиазма, которым сопровождалось появление на свет
этой картины, связанной по своим стилистическим приёмам с отживавшими своё
время канонами классицизма.
За двенадцать лет пребывания в Италии Карл Брюллов создал невероятно
много. Помимо грандиозной «Помпеи», он написал около ста двадцати
портретов, десятки жанровых сцен из итальянской жизни, разработал несколько
исторических замыслов. Казалось бы, где, как не в Италии, предаться
сочинению композиций на античные сюжеты? И Брюллов старательно пытается это
делать. Однако все замыслы этого рода остались в эскизах: молодого
художника тянула, влекла, завораживала живая тёплая сегодняшняя жизнь.
Список литературы.
1.Бочаров И.Н. и Глушакова Ю.П.
Карл Брюллов. Итальянские находки. Москва 1984.
2.Волынский Л.
Лицо времени. Книга о русских художниках. Москва 1962.
3.Корнилова А.В.
Карл Брюллов в Петербурге. Лениздат 1976.
4.Платонова Н.И. и Тарасов В.Ф.
Этюды об изобразительном искусстве. Москва 1993.
5. Стасов В.В.
Избранные статьи о русской живописи. Москва 1984.
6.Яковлев В.Н.
О великих русских художниках. Москва 1962.
|
