Милюков
Милюков
ПЛАН
ВВЕДЕНИЕ 2
ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ 2
Детство и юность 2
Становление ученого 4
Годы ссылок 5
Первые шаги в политике 7
Образование партии кадетов 8
Деятельность в Государственных Думах 9
Революционный период 15
Жизнь в эмиграции 18
Последние годы 19
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 20
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 20
ВВЕДЕНИЕ
«...Моя жизнь слишком тесно переплеталась с моей политической
деятельностью» — так писал о себе сам Милюков. И действительно его жизнь,
особенно ее зрелая пора, была целиком поглощена политикой. Политическая
деятельность Милюкова, создателя и неизменного лидера конституционно-
демократической партии в России, незаурядного политика, публициста и
ученого-историка неразрывно была соединена с историей России, тремя
российскими революциями, с историей русского конституционализма и
парламентаризма. Опыт его политического и научного творчества, с его
достоинствами и недостатками, успехами и поражениями, составляет ту часть
культурного наследия, которое оставили нам наши предшественники —
представители различных политических и научных направлений и которое должно
стать, наконец, предметом пристального и непредвзятого изучения.
ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Детство и юность
П. Н. Милюков родился 15(28) января 1859 г. в Москве. Его отец служил
городским архитектором, инспектором художественных училищ и преподавал в
Московской школе зодчества и ваяния; в конце жизни он работал оценщиком в
одном из московских банков. Мать происходила из рода Султановых, владела
имением в Ярославской губернии, где крестьяне оставались на оброке и «по
старине... продолжали ездить с оброком к помещице в Москву». По
воспоминаниям Милюкова, его мать была властной женщиной, в семье играла
первую роль, постоянно противопоставляя свою «султановскую породу»
отцовской — «низкого происхождения». Отец, человек более мягкого характера
и менее яркой индивидуальности, стушевывался перед ней и всецело ей
подчинялся.
В беспечные гимназические годы Милюков с друзьями увлекался рыбной
ловлей, сбором коллекций бабочек, охотой, далекими лесными прогулками. Все
это происходило на даче в Пушкино, построенной в русском стиле по проекту
отца. В это время зародился устойчивый интерес Милюкова к поэзии и музыке.
Он рано начал писать стихи; вначале это были подражания Никитину, Пушкину,
затем свои, оригинальные произведения.
На грани своего «сознательного периода» Милюков уже «бредил Вер-
гилием», «с упоением» читал «Энеиду», делал переводы из произведений
Аристотеля, Плавта, Овидия, Цицерона, Тацита. Проявлялся интерес и к
общественно-политической жизни. В памяти юноши запечатлелись не только
факты значительных событий, но и их оценка и критическое восприятие.
Определенным этапом в оформлении мировоззрения Милюкова явился
гимназический кружок. Общие ориентиры кружка ограничивались пределами
оппозиционных настроений. В 1878 году от имени кружка Милюков написал
письмо Достоевскому с просьбой изложить взгляды писателя по вопросу о
взаимоотношениях народа и интеллигенции. Достоевский отвечал, развивая
мысли, высказанные в первой главе декабрьского выпуска «Дневника писателя»
за 1876 год о разрыве интеллигенции и народа, о том, что она не знает
народа. Спасение России он видел не в обращении к европейскому опыту, а к
русскому народу, к его смирению и «бессознательному православию». «С такой
антитезой... — вспоминал Милюков,— мы, конечно, согласиться не смели. Но не
решались и протестовать». У Милюкова еще не готова была ответная
формулировка - «Россия есть тоже Европа», но все мысли шли в этом
направлении.
Русско-турецкая война 1877—1878 гг. застала Милюкова в последнем
классе гимназии. Патриотические настроения в защиту славян были сильны в
России, особенно в среде молодежи. Милюков отправился на театр войны в
Закавказье, где служил казначеем в войсковом хозяйстве, уполномоченным
московского санитарного отряда.
В 1877 году он поступил на филологический факультет Московского
университета. Его первыми учителями были Ф. Ф. Фортунатов (сравнительное
языкознание), В. Ф. Миллер (санскрит), М. М. Троицкий (история греческой
философии). «История, — вспоминал Милюков, — меня заинтересовала в
университете не сразу». Первые преподаватели по всеобщей и русской истории
не стимулировали интереса к предмету и не оставили хороших впечатлений. Но
все изменилось, когда в университете появились В. О. Ключевский и П. Г.
Виноградов. Виноградов, тогда молодой доцент, импонировал студентам
серьезной работой над историческими источниками и не проявлял высокомерной
снисходительности. Ключевский, по мнению Милюкова, подавлял студентов
«своим талантом и научной проницательностью. Проницательность его была
изумительна, но источник ее был не всем доступен». «Ключевский, — продолжал
он, — вычерчивал смысл русской истории, так сказать, внутренним глазом, сам
переживая психологию прошлого, как член духовного сословия, наиболее
сохранив его связь со старой исторической традицией».
Милюков принимал участие в студенческом движении, в котором
существовали как левое, так и умеренное течения. Сам поддерживал последнее.
«Нам, конституционалистам, — вспоминал он, — ...противопоставлялась идея
«суверенитета народа», в виде верховной власти студенческой сходки. За
участие в очередной студенческой сходке Милюков был исключен из
университета с правом поступления на следующий год. Перерыв в учебе
использовал весьма продуктивно. Товарищ его брата по Техническому училищу
Кречетов предложил путешествие по Италии и снабдил Милюкова деньгами на
условиях постепенной выплаты. Милюков составил обширный и подробный план
путешествия. Это путешествие значительно обогатило и восхитило его
художественное воображение.
Милюков возвратился на IV курс университета, когда занятия в нем уже
начались. Теперь все время и внимание Милюкова было сосредоточено на
«серьезном» изучении историко-социологической литературы. Центром его
интереса стала работа В. О. Ключевского «Боярская дума древней Руси»; он
стал готовиться к посвящению себя русской истории.
Становление ученого
После окончания в 1882 году университета Милюков был оставлен на
кафедре Ключевского для подготовки к профессорскому званию. Напряженная
умственная работа поглощала много времени. Оставление в университете
налагало обязанность готовиться к магистерским экзаменам, открывало
возможности вести преподавание и улучшить свое материальное положение.
С 1883 по 1885 г. Милюков сдал магистерские экзамены и после пробных
лекций, дававших право после их удачного прочтения на чтение лекций в
качестве приват-доцента, остался в университете. Он читал специальные курсы
по историографии, исторической географии и истории колонизации в России.
Курс по историографии позднее был оформлен в книгу «Главные течения русской
исторической мысли» (1897). Положение приват-доцента Московского
университета изменило и социальное положение Милюкова, и круг знакомств. Он
стал членом многих московских обществ: Общества истории и древностей
Российских, Московского археологического общества. Общества естествознания,
географии и археологии, которым руководил известный ученый Д. Н. Анучин.
Во время неоднократных и продолжительных поездок в Петербург для
написания магистерской диссертации Милюков сблизился и с петербургской
школой историков. Среди них — Е. Ф. Шмурло, В. А. Мякотин, К. Н. Бестужев-
Рюмин, С. М. Середонин, А. С. Лаппо-Данилевский, Н. П. Павлов-
Сильванский, В. И. Семевский, С. Ф. Платонов. Общение с ними давало много
для профессиональной работы.
17 мая 1892 г. в актовом зале Московского университета Милюков защищал
свою магистерскую диссертацию «Государственное хозяйство России в первой
четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого». Защита проходила по
вышедшей одноименной книге. Работа была построена на огромном
документальном материале, впервые вводимым автором в научный оборот. Новым
явился и замысел исследования: раскрытие связи реформы Петра I в области
государственного устройства с государственной экономикой страны.
Европеизация России являлась для Милюкова неизбежным результатом ее
внутренней эволюции, одинаковой как для Европы, так и для России, но
задержанной условиями среды. Идея подготовленности, органичности реформ
Петра I была завоеванием предшествующей исторической мысли. При этом в
работе утверждался тезис об ограниченности личного влияния Петра I на
проведение самих реформ.
В начале 1890-х годов состоялось знакомство Милюкова с Л. Толстым. Н.
Я. Грот пригласил Милюкова на чтение статьи Толстого «Тулон и Кронштадт»,
которое прошло при молчаливом участии слушателей. Вскоре состоялась новая
встреча с Толстым. Его заинтересовало мнение «ученых людей» о христианской
религии. От Милюкова Толстой хотел услышать мнение о смысле истории. Сам
факт этого обращения свидетельствовал о значимости и популярности Милюкова
в среде ученых и интеллигенции. К этому времени относится и начало
просветительской деятельности Милюкова, связанной с Московским комитетом
грамотности, Комиссией по самообразованию. В один из своих отпускных
периодов Милюков специально съездил в Англию, чтобы познакомиться с
системой образования в Кембридже и использовать опыт этой работы в России.
От лекционного бюро Комиссии он ездил в Нижний Новгород, где читал лекции
«Об общественных движениях в России». Его лекции содержали намеки на общие
чаяния свободы и осуждение самодержавия. Вскоре последовал приказ об
увольнении Милюкова из университета, и его выслали в Рязань — город, в
котором не было высших учебных заведений.
Годы ссылок
Началась трехгодичная рязанская ссылка. Сюда Милюков перевез свою
библиотеку, чтобы продолжить научную работу. Здесь были написаны отдельные
части «Очерков по истории русской культуры». Этот труд занял особое место в
научном наследии Милюкова. Первое издание «Очерков» вышло в 1896—1903 гг. В
«Очерках» была сформулирована научная концепция историка: Россия
развивается в русле западноевропейских закономерностей с присущими ей
замедленными темпами роста. Однако в отличие от Запада социальное и
экономическое развитие России, по Милюкову, шло главным образом под
воздействием государства, сверху вниз. Милюков недооценивал роль
экономического и социального факторов и переоценивал роль государства.
Неотъемлемой частью его концепции было утверждение о низком уровне русской
культуры, фактическое отрицание ее достижений до XVIII в.
1897—1899 гг. Милюков провел в Болгарии и Македонии. В Высшем
Софийском училище, куда его пригласили возглавить кафедру всеобщей истории,
он читал два курса: один по всеобщей истории — период падения Римской
империи и переход к средним векам и второй, посвященный древностям и
археологии. Милюков читал лекции и вел семинары по-русски, осваивая
одновременно и болгарский язык. Контакты с прогрессивными болгарскими
деятелями, игнорирование приема у русского посла в день рождения Николая II
привели к отставке Милюкова. Ему выплатили годовое содержание. Оставался
еще год до окончания ссылки из России. Этот год Милюков провел в Болгарии.
Его болгарские друзья пробудили интерес к своей стране, ее освободительной
борьбе и глубокие симпатии к болгарскому народу. Итогом явились статьи
Милюкова о болгарской конституции и сербо-болгарских отношениях.
В 1899 году Милюков возвратился в Петербург. За участие в собрании,
посвященном памяти П. Л. Лаврова, проходившем в Горном институте в декабре
1900 года, Милюков был вновь арестован и посажен в тюрьму, где продолжал
работу над 3-й частью «Очерков». Через полгода он был освобожден до
исполнения приговора с запрещением жить в Петербурге. Милюков с семьей
поселился на станции Удельной под Петербургом. Вскоре состоялось решение по
делу Милюкова: его приговорили к полугодовому заключению в тюрьме,
Милюков, однако, получил желаемую отсрочку — ему разрешена была поездка в
Англию для усовершенствования в английском языке. По возвращении из Англии,
выполняя обещание вернуться в тюрьму, он отправился в «Кресты». В тюрьме
Милюков продолжал читать и работать; его посещали родные и знакомые.
В один из тех дней Милюков неожиданно был вызван министром внутренних
дел В. К. Плеве. Плеве создал атмосферу доверительной беседы и сообщил
Милюкову, что Ключевский ходатайствовал перед государем об его
освобождении, считая, что он нужен для науки. Здесь же Плеве сделал
комплименты Милюкову за его «Очерки». Эта беседа раскрыла Плеве
оппозиционность Милюкова. На вопрос министра, согласился ли бы Милюков
занять пост министра народного просвещения, тот откровенно ответил, что
никогда бы не принял на себя подобной миссии, так как она этом месте ничего
нельзя сделать. «Вот, если бы Ваше превосходительство предложили мне
занять ваше место, тогда я бы еще подумал». Из этого ответа, — писал
Милюков, — Плеве «узнал обо мне больше, чем ожидал», но он был скован
ручательством Ключевского и поручением государя. «Я сделал вывод из нашей
беседы, — сказал напоследок Плеве, — Вы с нами не примиритесь. По крайней
мере, не вступайте с нами в открытую борьбу. Иначе мы вас сметем». Милюков
был освобожден с предписанием продолжать жить в Удельной.
Лето 1903 года Милюков провел в Чикаго, где прочел 12 лекций, затем
читал их в Бостоне, в Гарварде. Он знакомил американцев с историей России,
рассказывал им, что есть две России — казенная и народная, что растет
народное недовольство и что американская и европейская демократии должны
почувствовать свою общность с возрождающейся русской демократией. «Я... не
отказывался ни от одного приглашения, — вспоминал он,— не только ради
распространения верных сведении о России, но и для того, чтобы самому
научиться говорить экспромтом и усвоить себе особенности американского
произношения моих собеседников».
Конец зимы 1903-1904 г. он провел в Англии. Здесь самое сильное
впечатление на него произвела английская политическая жизнь. «Эти
наблюдения в очень значительной степени помогли мне, — писал он, —
выработать в подробностях мое собственное политическое мировоззрение. Он
познакомился с английскими радикалами, для которых была значима его
«репутация узника в царской тюрьме и провозвестника грядущей русской
революции». Милюкова принимали гостеприимно и торжественно, в том числе он
встречался и с русскими эмигрантами: И. В. Шкловским, Ф. Волховским, П.
Кропоткиным. В Лондоне он работал в Британском музее, собирая материалы по
истории России.
Первые шаги в политике
Свои первые политические шаги Милюков связывал с деятельностью
либерального движения девяностых годов, особенно с нелегальным буржуазным
журналом «Освобождение». Журнал подготовил создание «Союза освобождения»
(1903), нелегального политического объединения и стал его органом.
Выработка собственной политической линии в идейном контакте с
единомышленниками и в полемике с левым и правым течениями земского движения
означала переход Милюкова от литературного сотрудничества к активному
участию в политической борьбе. Милюков активно участвовал в многочисленных
собраниях, где обсуждались проблемы и перспективы либерального движения.
Программа журнала «Освобождение» в первоначальном варианте была написана
Милюковым, обсуждена, одобрена и опубликована в первом номере журнала под
названием «От русских конституционалистов». Программа провозглашала
необходимость «серьезной политической реформы», постоянно действующего
народного представительства с законодательными правами, что означало
превращение России в конституционную монархию, отмены сословных привилегий,
свободы личности, слова, печати, собраний и др. Основная задача его
политической деятельности состояла в консолидации всех оппозиционных сил.
В своих статьях Милюков призывал создавать кадры убежденных
конституционалистов и готовиться к созданию политической либеральной
партии. В этом плане большое значение он придавал парижской конференции
революционных и оппозиционных партий, состоявшейся в 1904 г., где
председательствовал и в известной мере направлял ход ее работы. В резолюции
совещания, составленной при участии Милюкова, формулировались общие цели
борьбы с самодержавием, главной из которых была замена его демократическим
строем, а также признавалась самостоятельность всех принимавших участие в
совещании партий и разнообразие способов действия в достижении политической
свободы.
Зимой 1904 г. Милюков приехал в Чикаго и сразу же начал читать курс
лекций по истории славянства.
23(10) января 1905 г. в чикагских газетах Милюков прочел
«оглушительное известие» о «Красном воскресении» в Петербурге. Для Милюкова
было очевидно, что предсказанная им революция «действительно начинается».
Теперь не было выбора: он должен вернуться в Россию.
Темой его «мощной политической пропаганды», того, что он называл
«своей миссией», оставалась мирная парламентская работа. Обосновавшись в
Москве, он сразу же вошел в кружок русских законоведов, занимающихся
переработкой текста конституции, напечатанной за границей «Освобождением» и
предназначавшейся для будущей партии. Авторитетные ученые и общественные
деятели — М. М. Ковалевский, С. А. Муромцев, Ф. Ф. Кокошкин, П. И.
Новгородцев, сам Милюков спорили о преимуществах однопалатной и
двухпалатной парламентской системы, о принципах избирательного права, по
крестьянскому и национальному вопросам.
Лето 1905 г. прошло у Милюкова в напряженной агитационной работе по
созданию партии. На его первое публичное выступление собралась вся Москва.
«Я мирил конституцию с революцией, — писал он, — видя в сближении обеих
единственный шанс политической победы». Это выступление являлось «моментом»
так называемого «официального принятия Милюкова в ряды русской
общественности».
7 августа 1905 г. за публикацию в журнале «Сын отечества» статьи
«Политическое значение закона б августа» Милюков был арестован в своем доме
в Удельной, где у него собрались делегаты «Союза Союзов», политической
организации буржуазной интеллигенции, созданной по профессиональному
признаку, председателем которой он был избран в мае 1905 г. Полиция
считала, что с изданием акта о Думе уничтожается действие указа от 18
февраля, который допускал открытое обсуждение преобразовании старого строя
Милюкова опять поместили в «Крестах», где он просидел месяц.
Установление конституционного строя и создание для этой цели
конституционной партии становилось «все более» его «личной задачей» .
Образование партии кадетов
Учредительный съезд партии конституционных демократов (кадетов)
состоялся 12—18 октября 1905 г. в то время, когда в стране проходила
Всероссийская октябрьская стачка. Во вступительном обращении к съезду
Милюков подчеркнул, что цель съезда «созвать и формально провозгласить
большую политическую партию в России», что конституционно- демократическое
движение приобрело самостоятельное значение и отмежевалось от правых и
левых сил, от «узкоклассовых» интересов помещиков и капиталистов и от
«чисто классовой доктрины пролетариата». Свою партию Милюков объявил
внеклассовой партией, продолжательницей «интеллигентских традиций».
Основные программные положения партии строились на основе программы,
опубликованной в «Освобождении», и сводились к установлению
конституционного строя (форма правления, как говорили кадеты, их мало
интересовала), необходимости увеличения земельной площади крестьян с
частичным отчуждением частновладельческих земель и с «вознаграждением по
справедливой оценке», к отмене сословных привилегий, равенстве всех перед
законом, установлении свободы личности, слова, собраний и других
демократических свобод. Национальная программа включала право на свободное
культурное самоопределение. За Царством Польским признавалось введение
автономного устройства с сеймом, за Финляндией — восстановление прежней
конституции.
Во время съезда конституционных демократов правительством был издан
Манифест 17 октября, в котором были обещаны конституция и выборы в Думу. С
помощью Манифеста царизм стремился привлечь па свою сторону либералов.
Оценка Манифеста со стороны разных политических сил была различной.
Разъясняя сущность Манифеста, большевики, например, призывали все силы
сосредоточить на подготовке вооруженного восстания. Октябристы признали
обещания Манифеста и открыто стали на путь его поддержки. Правые кадеты
также считали, что после Манифеста 17 октября Россия стала конституционной
страной и созрели условия для образования конституционного правительства.
На Милюкова Манифест произвел «смутное и неудовлетворительное
впечатление». Он считал, что формальное провозглашение в Манифесте
политических свобод должно быть подкреплено реальными гарантиями.
Пессимистическое отношение Милюкова к Манифесту отразилось и в резолюции
съезда. Эта резолюция предлагала провести ряд политических реформ: отменить
исключительные законы, издать избирательный закон для созыва
Учредительного собрания, которое приняло бы конституцию, создать временный
Деловой кабинет на подготовительный период до созыва законодательного
народного представительства и создания правительства из парламентского
большинства и провести амнистию по политическим и религиозным
преступлениям.
Председатель Совета министров С. Ю. Витте пригласил Милюкова, как
частное лицо, к себе на беседу для «некоторого рода экспертизы общего
политического положения и возможных выходов из него».
Милюков высказал мысль о необходимости создать Деловой кабинет из
серьезных и не дискредитированных в общественном мнении товарищей министров
или иных членов администрации, реализовать обещания Манифеста 17 октября,
опубликовать конституцию по типу болгарской или бельгийской, основанную на
всеобщем избирательном праве. «На вашем месте, — говорил Милюков главе
правительства, — я выбрал бы кратчайшую дорогу — если бы, конечно, ваша
цель, конституция, была бы окончательно установлена». Передавая этот
разговор, Милюков писал: «Он ответил мне просто и ясно: Я этого не могу, я
не могу говорить о конституции, потому что царь этого не хочет. Я так же
просто сказал ему: Тогда нам не о чем говорить».
Деятельность в Государственных Думах
Деятельность Милюкова в Государственных думах России составила целую
эпоху в его жизни и в жизни самой России.
Лидер партии, непререкаемый авторитет, умный и образованный человек,
тонкий и проницательный политик, Милюков умело руководил кадетской фракцией
во всех четырех Думах, хотя не являлся членом первых двух Дум. Его общение
с депутатами Думы было постоянным, его мнений ждали, руководствовались ими
в практической работе. Особая роль Милюкова в парламентских организациях
России была не случайной не только в силу его политического лидерства, но
главным образом в силу сущности того политического течения, той партии,
которую он представлял. Особенности его личности — способность широко и
объемно мыслить, видеть разные стороны предмета, возможные противоречия,
умение находить при этом точки соприкосновения противоположных мнений,
улавливать возможность компромиссов — все это обеспечивало русскому
либерализму в его кадетской форме известную жизнеспособность и живучесть.
Лидер партии был как бы олицетворением «кадетизма» и одновременно автором и
творцом этой политической доктрины. Партия, основным программным
положением которой было установление конституционного строя, оправданно и
закономерно должна была погрузиться в парламентскую деятельность. Именно в
этой области могли реализоваться политические устремления и .идеалы
кадетов. Именно поэтому Милюков так всепоглощающе отдавался дугой
деятельности. Но он был реальный политик и прагматик. Реализм был основой
его политической жизни. Прагматизм все подчинял одной цели. Милюков
неоднозначно воспринимал условия российской действительности, размышлял о
степени подготовленности России к конституционному строю, осмысливал ее
опыт и современность, особенности реальной обстановки и окружающих его
политических деятелей.
В сложной политической борьбе образовавшихся политических партий, в
период, когда первая русская революция была подавлена, а самодержавие
набирало силу, необходимо было выработать свою политическую линию.
Необходимо было осуществлять и поддерживать определяемую самой логикой
кадетской программы стабильность политической доктрины «средней линии», то
есть такую парламентскую деятельность, существование которой зависело от
соотношения правых и левых сил, их баланса.
Поэтому тактика стала стержнем политического поведения кадетов и их
лидера. Только она могла обеспечить выполнение кадетской программы в
конкретной и реальной политической борьбе. И не случайно выступления
Милюкова на крупных политических форумах, съездах, конференциях, в Думах
всегда начинались с доклада о тактике. Это происходило не от особого
пристрастия к тактике и не от абсолютизации ее как средства политической
борьбы, а от сущности его позитивной программы, основанной на реальном
учете сил.
Однако, разумеется, не все действия кадетской партии и ее лидера можно
объяснить достоинствами или недостатками избранной тактической линии. В
реальной практике в поведении всех политических партий имелись ошибки,
просчеты и заблуждения, связанные не только с проводимой ими тактикой, а,
главным образом, с самой реальной действительностью и реальным соотношением
сил. Под углом зрения этих исходных позиций и подходил Милюков к своей
парламентской деятельности. Его политическое credo состояло в том, чтобы
сохранить парламентаризм, существование и развитие которого он обуславливал
исторической реальностью, разумеется, понимаемой им с точки зрения идеолога
своей политической платформы.
На этом пути предстояли сложные политические комбинации, отступления,
трюки, демагогия, что всегда сопровождают политическую деятельность. Однако
при всех, казалось бы, видимых и действительно имеющих место противоречиях
Милюкова он сохранял последовательность и верность своей основной идее —
идее сохранения русского парламентаризма. Он был и политиком, и борцом,
обнаруживая удивительные силу воли и упорство в достижении поставленной
цели. Этим в значительной степени объяснялось существование русского
парламентаризма до революционных событий 1917 года.
На работу первой Государственной думы Милюков воздействовал через
своих друзей, единомышленников по партии М. М. Винавера и И. И.
Петрункевича. Ход работы самой Думы он мог непосредственно наблюдать,
присутствуя на ее заседаниях в качестве представителя прессы.
Тактика кадетов в Думе (первая Дума по своему составу была
преимущественно кадетской) исходила из вполне определенных, четко
обозначенных позиций: оставаться в сфере разумных расчетов и в рамках
законности, осуществлять принцип солидарности между отдельными
общественными течениями. Это последнее положение Милюков образно
ассоциировал с «крещением корабля», описанным в одном из рассказов
Киплинга: «признание общей связи как результат борьбы и трение отдельных
частей новой, только что налаженной машины».
Ход работы Думы — особенно отказ царя принять думскую делегацию с
ответом на тронную речь и содержащим требование законодательной, а не
законосовещательной Думы, а также разногласия с трудовиками по аграрному и
другим вопросам заставили лидера кадетской фракции корректировать свою
позицию. Кадеты начали вести себя более решительно — перешли к критике
правительства и объявили, что их «дороги» с «друзьями слева» расходятся.
При этом «руководство общим направлением реформы, — указывал Милюков, —
должно быть оставлено в руках государства. Отсюда следовала со стороны
кадетов и со стороны правительства обоюдная тенденция к сближению. Это
выразилось в их переговорах в мае—июле 1906 г.
Переговоры с П. А. Столыпиным, на которых присутствовал
симпатизировавший Милюкову министр иностранных дел А. П. Извольский, не
были конструктивными. Столыпин вел переговоры не по существу, а
полуиронически объяснял» Милюкову, что «министр внутренних дел есть в то же
время шеф жандармов, выполняющий непривычные для интеллигенции функции».
Извольский молчал, и в разговоре с Милюковым «сокрушался о том, что русская
власть всегда начинает понимать положение слишком поздно».
В правительственном «Новом времени» после этих переговоров было
сообщено, что принятие предложении Милюкова (то есть конституционной
программы), «грозит гибелью России». 8 июля Николай II подписал указ о
роспуске Думы.
Главную задачу партии Милюков видел в подготовке к выборам во II
Государственную думу. Сам он не смог баллотироваться в Думу из-за своего
ценза, хотя предпринимались попытки изменить этот ценз по линии общества,
печатавшего его книги. Но он был привлечен к следствию за подписание
«Выборгского воззвания», и тем самым лишался этого права.
В итоге выборов во II Думу кадеты потеряли 80 депутатских мандатов,
произошел рост представителей правых и левых партий. У Милюкова не осталось
в среде думской фракции старых «тесных связей», «не оставалось и тех
надежд, которые заставляли прочно запереться в ее колесницу». И тем не
менее он не отходил от позиции «главного рупора и толкователя деятельности
фракции». Продолжение строго парламентской деятельности Милюков связывал с
«приспособлением к новым условиям», что означало изменение тактики. Милюков
предлагал перейти от тактики «штурма» к тактике «правильной осады»
самодержавия, сосредоточиться на законодательной работе, воздерживаясь от
прямого выражения недовольства правительству, и образовать в Думе
парламентское большинство. Новый тактический лозунг — «правильная осада»
самодержавия в практической работе стал для Милюкова лозунгом «беречь
Думу». Поэтому кадетская фракция уклонилась от выражения недоверия
правительственной декларации Столыпина, так как в противном случае Дума
могла быть закрыта. Этим определялось и решение других вопросов: об
амнистии, об отмене смертной казни, о помощи безработным, аграрный вопрос и
др. «Формула перехода» — уклонение от решения, снятия с повестки дня,
передача в Комиссии — избранный кадетами метод решения многих вопросов во
II Думе, санкционированный лидером партии. Милюков, например, считал
провокационной постановку в Думе вопроса об отмене смертной казни за
политические убийства, так как Дума была неоднородной и не могла дать
однозначного решения; разногласия по этому вопросу дали бы повод для
закрытия Думы. Столыпин решил воздействовать на Милюкова «Если Дума осудит
революционные убийства, — говорил ему Столыпин, — то он готов легализовать
партию народной свободы» Милюков отвечал, что он не может распоряжаться
партией, «что для нее это есть вопрос политической тактики, а не существа
дела. В момент борьбы, она не может отступить от занятой позиции и стать на
позицию своих противников, которые притом сами оперируют политическими
убийствами». Манифестом 3 июня 1907 г Дума была распущена.
Милюков был озабочен подготовкой к выборам в новую, третью Думу.
Третьеиюньский государственный переворот обеспечил переход от Думы с
кадетским «центром» к Думе с «центром октябристским» Октябристы в III Думе
становились «партией центра», то есть тем, чем были кадеты в первых двух
думах, от решающего голоса которых зависело голосование. Два думских
большинства — правооктябристское и октябристско-кадетское — примечательная
особенность третьеиюньской системы. Определяя тактику партии, Милюков
писал: «Мы решили всеми силами и знаниями вложиться в текущую
государственную деятельность народного Правительства».
Третья Дума была наполнена «черновой», будничной работой. В качестве
руководителя фракции, уже будучи полноправным членом Думы, Милюков выступал
в Думе по всем вопросам от конституционно-политических, национальных,
вероисповедальных до вопросов народного образования, авторского права и
бюджета. Но главной его темой стали вопросы иностранной политики, по
которым в Думе у Милюкова не было конкурентов. В первые же заседания Думы
кадеты стали предметом яростной атаки со стороны сторонников
государственной власти. Пуришкевич заявлял, что кадеты — самый опасный
элемент, поскольку они умные и политически образованные люди И,
естественно, что Милюков, как признанный руководитель «инкриминированного
направления», сделался главной мишенью атаки Милюкову устраивали
обструкции, в его адрес сыпались оскорбительные реплики Активное
недружелюбие к Милюкову неоднократно на заседаниям Думы выражал и Гучков. В
этой обстановке сложно было регулировать отношения с правыми и левыми
силами. Милюков продолжал линию на сохранение контактов с властью,
необходимых для ведения парламентской работы в рамках государственности При
обсуждении правительственной декларации Столыпина, который сказал, что
«историческая самодержавная власть и свободная воля монарха —
драгоценнейшее достояние русской государственности», Милюков, хотя и
возражал ему, но заключил, что «никто не предлагает фракции открыть атаку».
Подобные факты не лишали кадетскую фракцию самостоятельности
стратегической позиции. Милюков критически относился к указу 9 ноября 1910
г., к столыпинской аграрной политике, а также не поддерживал аграрный
проект трудовиков о национализации земли, придерживаясь кадетского
программного положения о частичном отчуждении земли. Он четко провозгласил
и свое отношение к левым партиям и методам их борьбы: «У нас и у всей
России — есть враги слева» .
Особую позицию занимал Милюков в славянской проблеме, широко
обсуждаемой в эти годы. Во главу угла он ставил государственные интересы
России, в то же время обосновывал необходимость нового подхода к славянской
проблеме, замены грубых методов панславизма гибкой политикой
равенства, культурно-экономического сближения всех славянских стран. Будучи
постоянным и почти единственным оратором в Думе по балканским вопросам,
сохраняя свои симпатии к освободительным стремлениям балканских народов, он
считал необходимым «вставить в более широкие европейские рамки» решение
этого вопроса с учетом различных линий международной политики
В эти годы Милюков в составе парламентской делегации ездил в Англию
демонстрировать «русский конституционный строй». Он совершил свою третью
поездку в Соединенные Штаты, читал лекции, выступал перед членами
Конгресса. «Это был зенит моей популярности в Америке», — вспоминал он
впоследствии.
Милюков вновь озабочен был предстоящей деятельностью в IV
Государственной думе. В обстановке нестабильности правительственной власти
и нового подъема революционных сил он проводил свою линию середины. Тактика
партии была направлена на создание кадетско-октябристского единства,
способного к «органическому» законодательству. В этой связи прочерчивалась
линия критического отношения к правительству и стремление подчинить левые
силы, в частности, социал-демократию своему влиянию.
Обещание М. В Родзянко, что Дума будет осуществлять положение
Манифеста 17 октября и одновременно сохранять основы государственности,
Милюков оценивал как «законодательный потоп» и противоречивость. Он резко
осуждал министра внутренних дел И А. Маклакова и председателя Совета
министров М. Л Горемыкина за наступления на законодательные права Думы.
Обращаясь к правительству, Милюков предостерегал его, что в случае
бездеятельности Думы возможен новый подъем революционной борьбы. «Чего вы
ждете? Вы ждете того, что ваше опоздание станет похоже на опоздание
русского абсолютизма перед 17 октября. Вы хотите кончить тем, что
требования демократии станут живее, сильнее, настойчивее и опять, после
периода успокоения, явятся на сцену насильственные формы, насильственные
приемы, средства борьбы? И вот тогда вы будете думать, что пора
успокаивать, что нужно для «успокоения» и «спасения короны» прийти к этому
последнему средству».
В условиях усиления рабочего и крестьянского движения Милюков призывал
к примирению большевиков с ликвидаторами при лидерстве последних и победе
реформистских тенденций в социал-демократическом течении.
К лету 1914 г., то есть к началу первой мировой войны, в Думе царили
разногласия, недоверие и недовольство. В начале войны Милюков выступал ее
противником. Однако вскоре стал сторонником доведения войны до победного
конца В этой ситуации Милюковым был провозглашен лозунг «священного
единения» с правительством, «с которым мы боролись». Его речь в Думе по
этому поводу с призывом отказаться на время войны от оппозиции и объединить
усилия в едином патриотическом порыве была встречена овацией, аплодировали
и члены царского правительства.
Для Милюкова эта война была войной с германским милитаризмом и войной
за усиление внешнеполитического влияния России, связанного с ее усилением
на Балканах и присоединением константинопольских проливов, за что он
получил прозвище «Милюков-Дарданелльский». В августе 1915 г. был создан
Прогрессивный блок — межпартийная организация в рамках Думы. Создание этого
объединения диктовалось необходимостью организовать оппозиционные силы
для давления на правительство с целью доведения империалистической войны до
конца, предотвратить назревающий в стране революционный взрыв. Милюков —
автор и лидер этого блока. «Это был кульминационный пункт моей политической
карьеры», — писан он. Милюков составил программу блока, выбирая, по его
словам, то, что «могло объединить Думу». В программе coдержалось требование
создать новое правительство — министерство «общественного доверия»,
изменить методы управления страной. В ответ на создание Прогрессивного
блока 3 сентября царь издал указ о закрытии Заседаний Думы. Милюков
приходил к убеждению, что парламентская борьба использовала все свои
возможности.
В перерыве до открытия сессии Думы Милюков в составе парламентской
делегации ездил в Швецию, Норвегию и Англию. «Мне лично, — писал он, —
представлялась здесь возможность подкрепить удельный вес русских
прогрессивных течений публичным европейским признанием и открыть таким
образом нашему влиянию новую дверь в тот момент, когда перед нами
захлопывалась другая». В этой поездке Милюков был на приеме у английского
короля Георга V, у Ллойд-Джорджа Сенатом Кембриджского университета он был
возведен в звание почетного доктора, затем в мантии из красного бархата и в
берете в торжественной процессии он прошел по улицам города.
По возвращении в Россию при открытии Думы 1 ноября Милюков произнес свою
знаменитую речь, в которой решительной критике подверг правительство
Штюрмера, его политику, императрицу, распространявшиеся в обществе слухи об
измене России в войне и т. д.
Революционный период
Февральскую революцию Милюков предвидел. Он свидетельствовал, что
революция сразу приняла вид не военного переворота, а подлинно народного
восстания. Милюков не хотел вступать в переговоры с правительством,
поскольку оно уже утратило власть. Вместе с тем он не считал возможным,
чтобы Дума объявила себя властью, так как ей принадлежали законодательные,
а не исполнительные функции правления. Милюков предложил
остановиться на «реальном плане» разделения власти между представителями
династии и Думой. Был создан Временный комитет членов Государственной думы
для восстановления порядка. В его состав вошли М. В. Родзянко, В. В.
Шульгин, В. Н. Львов, от кадетов Милюков и Н В. Некрасов. При этом Милюков
надеялся на сохранение династии. Постановлением Временного комитета Думы
было решено взять власть, отрешить от должности царских министров, заменив
их комиссарами из состава членов Государственной думы. Из 24 комиссаров
11 были кадетами Кадеты в эти дни активно выступали среди народа, в
войсках с целью предотвращения дальнейшего развития революции и сохранения
своего влияния. 28 февраля Милюков весь день выступал в воинских частях.
1 марта 1917 г Временный комитет вынес решение об образовании
Временного правительства во главе с князем Львовым. Милюкову была отведена
роль министра иностранных дел. Ближайший сподвижник Милюкова А И Шингарев
стал министром земледелия, А. А. Мануйлов — министром просвещения Эти трое
составляли кадетскую часть Кабинета. Руководящая роль кадетов особенно
проявилась во время переговоров Временного правительства и Совета рабочих
депутатов, происходивших в ночь с 1 на 2 марта.
2 марта Милюков неоднократно выступал при встрече с представителями
агентства Рейтер и Американского агентства, перед матросами, солдатами и
рабочими в Таврическом дворце. Он говорил, что правительство выбрала
революция, но что власть должна перейти к великому князю Михаилу
Александровичу. Когда в Екатерининском зале в ответ на слова Милюкова о
сохранении монархии возникли крики протеста, он сказал, что «это его личное
мнение и форма государственного правления будет определена Учредительным
собранием».
При встрече с великим князем Михаилом Александровичем на квартире
Путятина он доказывал «что для укрепления нового порядка нужна сильная
власть», что она должна опираться на «символ власти, привычный для масс».
Этим символом власти служила монархия. Упорная приверженность Милюкова к
сохранению монархии проявилась и на заседании кадетского ЦК, проходившего
на второй день революции за завтраком у кадета М. М. Винавера: « ..Милюков
решительно высказался за монархию. Его поддержало несколько правых
кадетов... Большинство, однако, склонялось к мнению, что монархия
фактически уже не существует и что бороться за ее восстановление и
нежелательно и бесцельно». Милюков находился в состоянии полного отчаяния,
крушения своих надежд и решил подать в отставку. Однако через несколько
часов делегация в составе Винавера, Набокова и Шингарева убеждала его не
делать этого. Он и сам чувствовал, что отказ невозможен.
На VII съезде кадетской партии (25—28 марта 1917) была принята
резолюция, в которой конституционная монархия была заменена демократической
и парламентской республикой. На этом же съезде одной из целей ближайшего
будущего провозглашалась «борьба со всякого рода максимализмом и
большевизмом». И действительно, акции, предпринятые кадетами в реальной
действительности, и в печати направлены были против большевиков, их теории
и программы.
Придя к власти в качестве министра иностранных дел, Милюков оставил в
должности одного из двух товарищей министра иностранных дел А. А Нератова,
вторым, вместо ушедшего в отставку А. А. Половцева, стал кадет Б. Э.
Нольде, в течение долгого времени являвшийся советником бывшего министра
иностранных дел С. Д. Сазонова. Помощником министра стал близкий к кадетам
князь Г. Н. Трубецкой. Милюков начал свою деятельность с обращения к
директорам Департаментов и отделов Продолжать работать на своих местах.
Дипломатическая служба за границей также оставалась в целом в прежнем
составе. Определяя свой внешнеполитический курс в телеграмме от 4 марта,
направленной русским дипломатическим представителям за границей, в
обращении Временного правительства к населению страны Милюков утверждал,
что внешняя политика правительства остается неизменной - война до
победного конца в единении с союзниками, что нет царской дипломатии и
дипломатии Временного правительства, а есть одна дипломатия – «дипломатия
союзническая, которую мы ведем вместе с союзными государствами, вместе с
передовыми демократиями». После опубликования ноты Милюкова союзникам с
обещанием сохранить верность своим обязательствам довести мировую войну до
победы, 20 апреля начались в Петрограде стихийные демонстрации под лозунгом
«Долой Милюкова!». В ответ на это последовали демонстрации с плакатами
«Доверие Милюкову!», «Да здравствует Временное правительство!». 21 апреля
демонстрации против Временного правительства и его политики продолжались с
еще большей силой. Тысячи рабочих, солдат и матросов шли с лозунгами «Вся
власть Советам!», «Долой войну!», «Опубликовать тайные договоры» Вечером
того же 21 апреля состоялось совещание Временного правительства с
Исполнительным комитетом Совета рабочих и крестьянских депутатов. Здесь и
возникла в качестве альтернативы лозунгу «Вся власть Советам!» идея
создания коалиционного правительства. В этих условиях Милюков вынужден был
уйти в отставку. Ему предлагали сменить портфель, став министром народного
просвещения, но он отказался. «Для меня было очевидно, — говорил Милюков в
Думе 4 мая 1917 г, — что переменить портфель министра иностранных дел на
портфель министра просвещения все-таки не значит освободить себя от
ответственности за внешнюю политику, которую я вел в течение всей воины и
которая известна всему свету. Такой ответственности я нести не могу. Вот
почему я ушел». Однако это была не единственная причина ухода Милюкова из
состава правительства. Главной причиной был кризис Временного
правительства, проблема создания коалиционного правительства, разногласия с
Керенским. Он был противником коалиционного правительства, его создание
считал «весьма решительной» и одновременно «рискованной попыткой». Однако
видел в случае его создания возможность положительных результатов —
усиления власти и достижения единства, а главное, — возможность переломить
настроение в армии в сторону избавления от пацифистских настроений. При
этом он полагал, что члены Совета рабочих и солдатских депутатов, войдя в
правительство, могут быть использованы для оказания давления на массы. И
только решение этих задач оправдывало, с его точки зрения, созыв такого
правительства. Историю февральской революции и свою роль в ней Милюков
описал в книге, вышедшей первым изданием в Киеве в 1918 г. «История второй
русской революции» в двух томах.
Свою политическую деятельность Милюков продолжал в качестве
председателя ЦК кадетской партии, а также участвовал в политических
организациях, в двух представительных собраниях, организованных вторым и
третьим коалиционными правительствами.
На IX съезде кадетской партии (июль 1917) Милюков зачитал пространный
доклад, резюме которого состояло в следующих словах: «...Нашу основную
проблему мы сформулировали 15 июля: или Советы или Россия». Он подчеркивал,
что кадеты, а к ним присоединился и Керенский, взяли курс на ликвидацию
политической роли Советов. Съезд консолидировал силы контрреволюции и
призывал к созданию правительства «сильной власти», независимой от «начал
классовой борьбы и лозунгов явного и скрытого циммервальдизма». В июльские
дни особенно проявилась контрреволюционная сущность кадетов, они стали
инициаторами создания карательных отрядов, введения смертной казни на
фронте, настаивали на применении жесточайших мер по отношению к
большевикам.
Октябрьскую социалистическую революцию Милюков, естественно, воспринял
враждебно. Находясь в эти дни в Петербурге, он «наскоро собрался» и
вечерним поездом с семьей отправился в Москву. «Выдержав в московской
засаде две недели безнадежной борьбы с восстанием красных и потерявши связь
с членами ЦК», он двинулся туда, «куда вела тогда дорога всех, собиравшихся
продолжить борьбу немедленно». Милюков продолжал борьбу от имени своей
партии, объявленной Советской властью вне закона.
В конце ноября 1917 г. Милюков участвовал в тайном совещании военных
представителей стран Антанты в Яссах, где обсуждался вопрос о формах помощи
союзников в освобождении России от большевиков. Под чужим именем Милюков
отправился в Новочеркасск, где принял участие в создании Добровольческой
армии. Он сочувственно относился к заговору Корнилова и вступал с ним в
контакты. В конце мая 1918 г. Милюков прибыл в оккупированный немецкими
войсками Киев «искать более широких перспектив» и «организации
антибольшевистского движения». Милюков вел переговоры с германским
командованием с целью реставрации монархии. Его обвиняли в измене
союзникам, германофильстве. Однако он преследовал одну главную цель — не
допустить стабильности большевистского строя. Противоречия московских
кадетов, верных союзническим обязательствам, и Милюкова с его теперь
германской ориентацией означали лишь различные варианты одной и той же
задачи — свергнуть Советскую власть.
Жизнь в эмиграции
Антибольшевистское движение потерпело неудачу. Многие организаторы его
оказались в эмиграции. В 1920 году Милюков эмигрировал в Англию. Здесь он
сразу же предпринял издание журнала «New Russia» на английском языке. В
конце этого же года Милюков перебрался в Париж. Его главным занятием в 20-е
годы стала разработка «новой тактики» борьбы с большевистской Россией.
У русской эмиграции не было единства по вопросу о том, как и в какой
форме продолжать борьбу с советской Россией. Основная часть «политической»
эмиграции выступала сторонницей вооруженной, опирающейся на внешние и
внутренние силы, реставрации монархии. Милюков стал выразителем иной точки
зрения, объединяя «левый» сектор эмиграции. В декабре 1920 г. парижская
группа кадетов, называвшая себя Комитетом, под руководством Милюкова
составила документ «Что делать после Крымской катастрофы?», в котором
излагалась новая тактика кадетов. Она строилась на новой их программе:
признание республики, а не монархии как формы правления, федерации как
формы соотношения отдельных частей государства, статус кво на «крестьянские
захваты», установление местного самоуправления.
1921 год Милюков встречал в кругу своих единомышленников, где
присутствовали и эсеры. «Нас объединяло с эсерами, — писал он, — признание
необходимости продолжения борьбы с большевиками и отрицание прежних методов
борьбы». 1 марта 1921 года Милюков начал издавать газету «Последние
новости», в которой много внимания уделял разъяснению «новой тактики». Он
постоянно выступал в Париже и в других странах, пропагандируя свои новые
взгляды.
В Белграде, Софии, Константинополе, Берлине, Лондоне, словом, везде,
где находились русские эмигранты, возникла оппозиция Милюкову.
Петрункевич, Родичев и др. кадеты опубликовали заявление о своем
решительном несогласии с парижской группой, ее оценкой «белого движения»,
попыткой вступить в блок с социалистами, а также предложили осудить позиции
лидера партии. «Присмотритесь к Милюкову, — писал противник Милюкова кадет
И. Наживин, — профессор, лидер важной партии, а крутит как мальчишка.
Сегодня монархист, ориентация на союзников, прибывает в Киев — ориентация
на немцев, бежит из Киева в Лондон, — и снова спасение в союзниках, едет в
Париж — и делает страшное мартовское лицо» (то есть идет на соглашение с
эсерами).
«Новая тактика» встречала сопротивление даже в среде сторонников
Милюкова, стоявших близко к редакции «Последних новостей». Бывший министр
правительства П. П. Юренев, бывший московский городской голова Н. И.
Астров, князь В. А. Оболенский, сгруппировавшиеся вокруг Милюкова в Париже,
считали, что «он слишком далеко идет на пути «признания революции».
В действительности же Милюков оставался все тем же реальным политиком
и прагматиком. В 20—30-е годы среди эмигрантов предпринимались
неоднократные попытки объединения различных эмигрантских течений, не
увенчавшиеся, однако, успехом. Милюков принимал в них самое активное
участие.
Хотя политические страсти отнимали у русских эмигрантов много сил и
времени, им приходилось приобщаться и к условиям повседневной жизни стран,
где они осели. Необходимо было зарабатывать на жизнь. Помимо редакторства в
«Последних новостях», Милюков писал статьи о России для Британской
энциклопедии, сотрудничал в других изданиях, выступал с лекциями об истории
России во многих странах, в том числе и в Соединенных Штатах Америки, куда
он ездил по приглашению американской ассоциации Lowell Institute.
В часы досуга он совершал прогулки по набережной Сены, искал у
букинистов интересные книги, иногда его видели за шахматной доской.
Сохранилась фотография: Милюков играет в шахматы со Струве, а рядом с ними
в качестве арбитра — шахматный король А. А. Алехин.
В Париже он жил вначале в старом «заброшенном доме, где почти все его
комнаты были сплошь заставлены полками с книгами», составлявшими огромную
библиотеку, превышавшую десять тысяч томов, не считая многочисленных
комплектов газет на разных языках. Вступая в старость, горько оплакивал
смерть своей жены Анны Сергеевны.
Затем переехал в новую квартиру, на бульваре Монпарнас, где поселился
со своей второй женой Н. В. Лавровой. Уступая ее вкусу, Милюков по-другому,
«по-буржуазному» оформил свой антураж, сам оставаясь, как и прежде, вне
внешних условностей .
В 1927 году издал двухтомную книгу «Россия на переломе», в основе
которой лежали его лекции, прочитанные в Бостоне в октябре—ноябре 1921
года. Книга вышла в немецком, американском и русском изданиях. Она
содержала итоги и раздумья лидера русского конституционализма о «белом» и
«красном» движении, раскрывала его представления о русской революции,
причинах ее свершения. Милюков придавал особое значение русскому изданию
книги, так как, по его словам, «хотел смотреть на события глазами историка,
а не политика». Очевидно, это было трудно сделать для крупного политика,
почти неотделенного временем от происходящих событий. Это признание
интересно, однако, прежде всего как желание автора осмыслить опыт прошлого,
как попытку понять историю русской революции, ее корни.
Последние годы
Свой 80-летний юбилей (1939 г.) Милюков не отмечал публично, запретили
врачи. Его посетили друзья и единомышленники, он получил множество
поздравлений из разных стран мира. Почитатели подарили Милюкову бронзовую
медаль с его изображением, отлитую по рисунку Дейша. В ответном слове
Милюков вспоминал об ушедших товарищах и о своей присяге солдата в борьбе
за русский конституционализм.
Канун второй мировой войны обострил противоречия в рядах русской
эмиграции. В это время Милюков часто выступал и в Париже, и в Праге, говоря
о том, «что в случае войны эмиграция должна безоговорочно быть на стороне
своей родины». Одним из его главных оппонентов в этом вопросе был генерал
Деникин. Он хотел, чтобы Красная Армия, отразив немецкое нашествие, нанесла
бы поражение Германии, а затем ликвидировала бы большевизм. Милюков тяжело
переживал раздел Чехословакии по Мюнхенскому соглашению (1938 г.) и
предсказывал скорое начало войны. В советско-финляндской войне 1939—1940
гг. он занял сторону СССР. «Мне жаль финнов,— говорил он,— но я за
Выборгскую губернию».
Когда началась война и немцы приближались к Парижу, Милюков вместе с
Н. К. Волковым, директором «Последних новостей», ведавшим организационно-
финансовой частью газеты, поселился на даче под Фонтенбло, где не было ни
газа, ни электричества, ни продуктов питания. Один из сотрудников газеты,
посетивший тогда Милюкова, застал его за чисткой картошки. Вскоре Милюкова
перевезли в Виши, где условия жизни были более благоприятными.
Он следил за победами Красной Армии и желал разгрома фашистской
Германии. «Самыми важными часами дня,— вспоминал очевидец,— были те, когда
он, прильнув ухом к настольному радио, ловил шепот швейцарских и лондонских
передач. Душевный мир был нарушен, но воля оставалась прежней. Высадка
союзников в Африке, отступление немцев с Волги были, вероятно, его
последней радостью. Вера давала силы».
В последние годы жизни Милюков начал писать свои «Воспоминания». Он
жил в Виши, Монпелье, в Экс ле Бен, вдали от Парижа, был оторван от
библиотек, архивных материалов и писал по памяти. Его друзья давно
настаивали на том, чтобы он написал о своей жизни и борьбе, о победах и
поражениях, о завоеваниях и ошибках, о том, что возможно и невозможно было
сделать на пути русского конституционализма.
Милюков не завершил своих воспоминаний. Он умер 31 марта 1943 годе в
возрасте 84 лет.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Жизненный итог Милюкова в политической борьбе — это итог русского
конституционализма. Конституционализм в России потерпел поражение. «Жизнь
сложнее расчетов самого мудрого политика, — признавал Милюков, — она дала
не то решение головоломной задачи, к которому стремились мы все...»
Однако не все, что терпит поражение, проходит бесследно и не дает
результатов. Приобретенный опыт всегда служит источником новых идей, новых
теорий и предостерегает от новых потерь. В этом историческое оправдание
неудач и поражений. Главное — уметь прислушаться к прошлому и уметь
использовать все ценное, что накоплено временем.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
История отечества: люди, идеи, решения: Очерки истории России XIX-XX вв.
– М., 1991
Луначарский А.В. и др. Силуэты: политические портреты. – М., 1991
Милюков П.Н. Воспоминания (1853 – 1917): В 2-х томах. – М., 1990
Россия на рубеже веков: исторические портреты. – М., 1991
|
