Книга Г.О. Винокура О языке художественной литературы

Московский государственный лингвистический университет.

Кафедра русского языка.

Реферат по книге Г.О. Винокура

“О языке художественной литературы”

студента 1 курса 101кор.-англ. учебной группы

Акимова Ильи.

Москва 1996 год.

ПЛАН

Введение.

Основная часть.Нововведения Маяковского в литературный язык.

1 Слово и классы слов.

2 Слово внутри класса слов.

3 Слово во фразе.

4 Слово в предложении.

Заключение.

Известный языковед и литературовед советского периода профессор МГУ с

1942 года Григорий Осипович Винокур (1896-1947) на протяжении своей

творческой жизни занимался вопросами истории русского литературного языка,

текстологии, культуры речи. Основные труды его посвящены изучению языка и

тваорчества А.С.Пушкина, А.С.Грибоедова и В.В.Маяковского.

Книга Григория Осиповича Винокура“О языке художественной литературы” в

разделе “Анализ” даёт представление о возможностях языка на примере

творчества выдающегося поэта “серебряного века” В.В.

Маяковского,широко использовавшего различные языковые средства.

Прежде всего нужно сказать , что свои новаторства Маяковский не считал

годными для употребления в повседневной жизни.Но все его нововведения

представляют большую ценность и материал для исследования с филологической

точки зрения, что и находит отражение в книге Г.О. Винокура.

Слово и классы слов.

Слова ,как известно, делятся на изменяемые и неизменяемые,часть из

которых выполняют такую же синтаксическую функцию ,как и

изменяемые.Маяковский изменяет правилам современного языка , делая из

несклоняемых склоняемые существительные (чаще всего это - фамилии и

иностранные слова).Интерес представляет то,по каким принципам он склоняет

то или иное слово так , а не иначе. В основном Маяковский руководствуется

звуковой формой слова : если слово заканчивается на твердый согласный то

оно относится к мужскому роду , если на гласный - к женскому , если на

“о”,то к среднему(хотя здесь попадаются исключения , например: “Ромеов”, “в

бюре”).Этот стилистический прием придает тексту яркую фамильярную

экспрессивность.Интересно , что Маяковский превращает в существительные

транскрипцию иностранных слов даже не являющихся существительными -

“каторза”(от фр. cators-14), “лимитеды”(от англ. limited-ограниченный).

Любопытны случаи образования существительных от наречий,происшедших

когда-то от существительных.Синтаксически любое слово может выступать в

роли существительного , но здесь происходит морфологическая переделка:”мир

обложен сплошным долоем”,”сиял в нагише”(воскрешение слова

“нагиш”,зарегестрированного у Даля как “бедный,голый человек”), “сыпало

дребезгою звоночной” и т.д.

А так же случаи образования от прилагательных :

Идите голодненькие,

потненькие ,

покорненькие,

закисшие

в блохастом грязненьке

(новаторство подчеркнуто суффиксом “еньк”). Или только

синтаксически:”смотрела ,кривясь , в мое ежедневное “.

Применяется и способ субстантивизации ,например от местоимения “всяк”:

Ведь глазами

видел

каждый всяк, где новаторство

подчеркивается определением перед “всяк”.

Встречаются и случаи субстантивизации и целых выражений:”...разве былая

массовость “отченаша” оправдывала его право на существование...”(из статьи

“Вас не понимают рабочие и крестьяне”), где часть выражения переходит из

одного морфологического класса в другой (нашего-наша),что соответствует

просторечному: “ в дом отдыхе “. Этот же прием был использован еще до

Маяковского - в “Братьях Карамазовых” ;при включении в русский текст

иностранных выражений:”...чувство сельского pater familias’а”(Герцен

“Былое и думы”)

Следующим значительным явлением в творчестве Маяковского является

словообразование и словотворчество ,когда к основе одного класса он

добавляет различные аффиксы.Эти процессы могут протекать как внутри одного

класса так и между разными классами слов.Сначала рассмотрим второй вариант

: образование существительных от глаголов-”рыд” , “фырком” , “ор”-

безприставочным (непродуктивным в современном языке, но часто употребимом в

старинном народном языке) способом. То же видим у Пушкина в “Евгении

Онегине “-”топ, хлоп ,шип”.Маяковский образует существительные от любых

частей и частиц речи ,например ,от глагольных междометий “звяк”,”теньк”; от

действия добавлением суффикса “ло”-”заткнитеорло”; существительные

,обозначающие результат действия,-суффиксом “ево”:

Бродвей сдурел.

Бегня и гулево.

“Стальной изливаются леевой”-“леева”(сущ.ж.р. от “лить”).

Любопытен способ образования притяжательных прилагательных : к основе

присоединяется непродуктивный суффикс-”слонячий”, лаечный,квартирошный

,трамвайский ,легкомыслой головенке”,

или :

Вот и вечер

в ночную жуть

ушел до окон

хмурый

декабрый (качественное прилагательное).

Также в поэзии Маяковского наблюдаются неклассифицированные ,но

,безусловно, любимые им новообразования:”серпастый молоткастый паспорт” ,

“штыкастый еж”.Или даже то чего в русском языке быть не может: “кафейные

двери” , “поцелуйная сладость” , “мелочинным роем” , “слух ухатый”...

Притяжательные притяжательные прилагательные имеют особое

положение,способствуют персонификации: “ущелья кремлевы “”не дослушал

скрипкиной речи” “губы вещины” “бумажкин вид”.В современном языке от этих

существительных можно образовать только относительные прилагательные,но

никак не притяжательные.У Маяковского рядом стоят выражения “ущелья

кремлевы” и “вышки кремлевские”, следовательно,употребление той или иной

формы зависит от стилистической задачи- притяжательная форма употреблена

для уничтожения разницы между лицом и вещью (“что характерно для

современного языка” Потебня).С другой стороны Маяковский воскрешает

древнерусскую традицию типа “сын Владимиров”, “зуб зверин”.Притяжательное

прилагательное обусловливает употребление существительного в значении

особи, чего и пытался достичь Маяковский.Поэтому в творчестве поэта

встречается множество притяжательных прилагательных на “ий”,”ов”,”ин”

,определяющих не вещи,а людей и животных:”веселостью песьей”,”человечьего

мяса”,”в лошажьи животы”,”в компании ангельей”,”тома шекспирьи”; и даже два

суффикса притяжательности “на собачьевой площадке”. Замечателен факт

образования притяжательных прилагательных от существительных и местоимений,

когда-то произошедших от прилагательных:

Если ж он

старший усвоит

сменит мнение мненье старшино.

Под пером Маяковского начинают изменяться и неизменяемые иноязычные

слова: “с настойчивостью Леонардо да-Винчевю”(хотя в данномслучае

-тв.пад.,ед.ч.,ж.р.-формы на “-ин” и на “-чный” совпадают Винокур склонен

считать ,что употреблена притяжательная форма(“-ин”).В разговорном языке

чста замена притяжательной формы качественной( “соль бертолетовая” вместо

“бертолетова “).

Небезынтересна работа Маяковского над сравнительной степенью

прилагательных,особенно произошедших от

существительных.Например:”романнее”, “чем дальше - тем ночнее”;а когда

указано исходное существительное пример становится нагляднее:

Взлетел,

простерся орел самодержца

черней, чем раньше,

злей,

орлинее.

Образуются у Маяковского прилагательные и от наречий: “

гимн еще почтее “.Или: “Ну ,а меня к тебе и подавней-я же люблю- тянет и

клонит”.Интересно , что современная морфология не соотносят слова “давний”

и “подавно”.

Ну и конечно,поэт не мог обойти своим вниманием глагол - образует его и

от наречий, и от междометий, и от звукоподражаний:”расчересчурясь” ,

“размерсился” , “сердце изоханное”, “дундудеть”.Образование таких слов

можно наблюдать в городской обиходной речи , хотя ей явно присуща форма на

“-кать”(не “мерсить” ,а “мерсикать”).Интересен случай со словом

“дундудеть”, где современное звукоподражание наслаивается на древнее.

Многочисленны и продуктивны случаи наращения приставки на обычную форму

слова:”испешеходить” , “замашинив” , “вытелю”.Здесь возможны два варианта :

либо от беприставочного глагола, либо ,наращивая приставку на неглагол

получаем приставочный глагол.Винокур подмечает ,что и в общеупотребительном

языке от есть случаи образования глаголов от имен наращением приставки

“оформить” “укрупнить” , но этот способ не очень популярен в современном

языке. У Маяковского этим способом производятся необычные

образы:”обезночел”, “разбандитят”.

Подводя краткий итог, Винокур говорит об отсутствии семантической разницы

для Маяковского от какой части речи образовывать глагол.Если образуется от

имени ,то обозначает деятельный признак, и все равно, абстрактные ,

конкретные или какие-либо другие существительные берутся за

основу:”развеерился” , “иззахолустничается” “головастить” , “сгитарьте”

,”зарождествели”. Винокур отмечает образование глаголов от имен

собственных: фамилий-”чемберлениться” , “муссолинит” , “убиганятся губы”(от

парфюмерной фирмы houbigant);от географических названий- “миссисипиться”.

Автор статьи считает недостаточно разработанной тему анализа связи

семантики и морфологии этих новообразований.По его мнению в некоторых

случаях промежуточные звенья словообразования пропущены:”озноенный” ,

“раскитаенные фамилии”.

Слово внутри класса слов.

Как только у слова появляется род, слово вступает в морфологические

отношения с другими словами. Категория рода определяется по двум признакам

- семантическому и морфологическому.Винокур замечает, что Маяковский обычно

сохраняет существительным род, присущий им в общеупотребительном языке,хотя

иногда, меняя суффиксы, влияет на категорию рода.Например:”пироженью

рвотной”.Но так как Маяковский - новатор в рамках (хотя бы сколько-нибудь)

употребительного языка, а языку это явление не свойственно, такие

нововведения редки в творчестве поэта.Однако можно найти такие

примеры:иностранные слова типа рояль -“фильм - фильма”,”зал - зала - зало”;

употребление явно подчинено рифме “муча перчатки замш”(далее идёт “замуж”);

больший интерес с точки зрения Винокура представляет употребление таких

вариантов с сатирической задачей (например, присвоение мужчине женского

свойства):”взревел усатый нянь”(из поэмы “Хорошо” о Милюкове в иммитации

сцены разговора Татьяны и няни из “Евгения Онегина”):

Её

утешает

усатая няня,

видавшая виды,

Пэ Эн Милюков.

Другая мотивация изменения категории рода дляМаяковского - иммитация

детского языка:

Обезьян.

Смешнее нет.

Что сидеть, как статуя?1

Человеческий портрет,

даром,что хвостатая.

Варианты нововведений в категории числа в поэзии Маяковскиого намного

богаче - зачастую поэт, заменяя единственное число множественным создаёт

образы никак не ассоциирующиеся в обыденной жизни с множественностью.Если

имя собственное употребляется во множественном числе этим выражается

обобщённость, подчёркивается риторичность и,конечно, свидетельствует об

эмоциональности.

Это труднее, чем взять

тысячу тысяч Бастилий 1

Если ударами ядр

Тысячи Реймсов разбить удалось бы...

... сдохнут Парижи,

Берлины,

Вены1

Здесь, по мнению Винокура, ярко просматривается связь с гиперболизмом

(особенно раннего ) Маяковского: “армиями Ромео и Джульетт”, “Ллоид Джоржи

ревели со своих постов”.

Любопытно употребление абстрактных понятий во множественном числе. Этим

автор подаёт это понятие в виде конкретизированного образа,олицетворения,

овеществления. Употреблением названия вещества во множественном числе

Маяковский добивается опрелмечиваемости, так как перед читателем сразу

встают сорта(обычное употребление мн.ч. с сущ. веществ).Также употребление

множественного числа в этих случаях придаёт тексту экспрессию фамильярной

речи.

Легло на город ргомадное горе

и сотни маленьких горь.

“Чтоб природами хилыми не сквернили скверы...”.А вот с веществами:”Есть ли

наших золот небесней?”, или “товары, питья, еды...”. Категория числа в

русском языке менее формальна, чем категория рода, хотя формально любое

существительное может стоять во множественном числе. Это и использует

Маяковский: “...в мягких мебелях”. ( Любопытно, что во времена

Пушкина форма “мебелях” была вполне употребительной.)Категория числа даёт

Маяковскому богатую пищу для словотворчества:

Тащусь меж канавищ

канав,

канавок.

Хлеба!

Хлебушка!

Хлебца!

А в стихотворении “Евпатория” поэт выстраивает целый ряд необычных форм от

слова евпатория-”евпаторийскую - евпаторийцами - евпаторийки - евпаторьяки

- евпаторьяне - евпаторёнки - евпаторьячьи - евпаторство”, и что интересно,

к каждому из этих слов Маяковский находит рифму.Обилие подобных форм можно

видеть и в других его стихах, например, в “Военно-морской любви”.

Пристрастие к слову определяет частое употребление несвязанных морфем:

кто в глав,

кто в ком,

кто в полит,

кто в просвет,

расходился народ в учреждения.

Или: “на заседании А-БЕ-ВЕ-ДЕ-ЖЕ-ЗЕкома”.И ещё:”-идите и обрящете- иди и

“рящь” её-”.Этот приём используется с разными стилистическими целями: для

иммитации крика толпы, его истолкования; насмешки или сатиры; стилизации

деской речи; и, по мнению Винокура, просто ради творчества (особенно в

ранних футуристических работах)”как бы устраивая смотр словообразовательным

средствам языка”.На этой почве филолог сравнивает Маяковского с Хлебниковым

и,выявляя различия в принципах употребления нововведений, всё-таки

признаёт, что Хлебников повлиял на оформление стиля молодого Маяковского.

Винокур также говорит о смещении обычных отношений слов с абстрактными

и конкретными значениями.При этом слова отвлечённые превращаются в вещи или

живые организмы.Морфологически это достигается присоединением суффиксов,

характерных другому семантическому классу.Здесь возможно несколько

вариантов:во-первых присоединение увеличительных суффиксов к отвлечённым

существительным (“духотище”, ”красотищи”,”войнищи”).Здесь наблюдается

иммитация явлений фамильярной речи типа “силища”, ”хвостище”.Это и

обусловливает понятность и экспрессивность подобных конструкций.Во-вторых -

присоединение уменьшительных суффиксов (задача и принцип те

же):”плачики”,”нэпчик”,”любовишки”,”смертишек”.

К этому же типу относятся случаи приращения увеличительных суффиксов к

существительным материалов:”лучище”,”водища”, “народина”...Есть и третий

случай, когда увеличительные или уменьшительные суффиксы присоединяются к

именам собственным:”Бродвеище”,”декабрик”,”поцелуишко”,

”потерийка”(любопытно,что здесь вычленяется новый суффикс “-ийк”,не

существующий в языке).Все эти приёмы служат для материализации понятий.

Есть в произведениях Маяковского и работа обратная этой- создание

обобщённых,отвлечённых, собирательных понятий от конкретных

существительных:”бароньё”,

“стоэтажие”,”рыхлотелье”,”мещанья”,”доисторичье”.

Любопытно образование нового типа слов,женского рода, заканчивающихся

на мягкий согласный:”рабкорь”,”склянь”. Зачастую Маяковский берёт за основу

действие или признак, вытесняет привычные суффиксы и получаются:”нищь и

голь”, “лёгочь”,”ясь”,”ёжью кожи”,”в жадности и в алчи”.Автор стихов не

ограничивается этим:”трелёр”(тот, кто издаёт

трели),”читаки”,”красавка”,”калекша”,-все эти слова имеют значение

действующего лица,ведь в рамках будничной речи ему тесно.Именно поэтому

также создаются сложные слова.Винокур останавливается на четырёх классах

таких новообразований:1)с суффиксом “-ье”:тупорылье,рыхлотелье,

визголосие(интересно- не “визгоголосие”,как по правилам

языка).2)слова,основанные на принципе теле- , радио- :

“радиосплетни”,”звездомедведья”,”молодолес”(прилаг.).

3)сложением основ, или ,точнее говоря, сложением слов:

“людогусь”,”пролетариатоводец”,”дрыгоножество”... 4)сложносокращённые слова

(типа современного “хозрасчёт”): “млечпуть”,”самокритик-совдурак”.

Автор филологического труда также отмечает большое количество сложных

прилагательных. Причиной этого он видит ритмические особенности стиха а

также “тяготение к “грандиозным” образам” (что характерно для

классицизма):”быстролётный”, “мордой многохамной”, “стодомым содомом”,

“тысяче-миллионо-крыший волжских селений гроб”. Принцип образования этих

неологизмов - книжный, необычность и новизна - семантические. Занятны

конструкции, часть основы которых составляет определение: “крикогубый”,

“быкомордая орава”, “кудроголовым волхвам”, причём отношения в этих

прилагательных сходны с отношениями существительного и приложения в

предложении.Маяковский имеет в виду “с губами - криком”,”мордой - быком” и

т.д. Такое истолкование Винокуром этих конструкций является новым к ним

подходом.

Также филолог отмечает, что поэт не избегал и обычного способа образования

слов, например, “красноязыкий”,”звонконогие”, “лазоревосинесквозные”.

Иногда сложные прилагательные создают комический эффект: “эскадры

верблюдокорабледраконьи”.

Не обошёл своим вниманием Винокур и способа образования слов присоединением

приставки “-раз”, которая усиливает признак.

“Разужасная”,”разувлекательный”,”распробабкиной”, “время ...

распроститучье” и даже от united - разЬюнайтед. А когда эта приставка

присоединяется к превосходной степени прилагательного получается как бы

превосходная степень в квадрате, что характерно не только для творчества

Маяковского, но и для разговорной речи: “пресволочнейшая

штуковина”,”распронаиглавнейший”. То же видим и с существительными:

“рассоциализм”,”архиразиерархия”...

Довольно много у поэта новообразований в приставочных глаголах.

Подробно Винокур не описывает этот приём (всвязи с освещённостью его в

филологии),а останавливается на двух частных случаях: 1)”вторичное

наращение приставок на глаголы, уже снабжённые ими”[1]. Языковед выделяет

здесь два случая: принцип - “испозолочено” (как в древнерусском

“изурезались”,”порастыкали”), где наращение возможно из-за потери первой

приставкой свойств этой части слова:”изъиздеваюсь”. Маяковский тем самым

воскрешает сложное слово, превратившееся в современном языке в простое.

2)отсечение дополнительных морфем (приставок и суффиксов) от глагола. Этим

поэт обновляет восприятие слова: “ложите”, ”взвидишь”,”Ну и сон приснит вам

полночь-негодяйка”. Винокур отмечает, что анализ его, разумеется, не

полный, но “общие тенденции намечены в некоторых существенных отношениях”.

Слово во фразе

Якобсон говорит, что поэзия Маяковского - это поэзия выделенных слов по

преимуществу.Винокур в своей работе пишет о том, что с точки зрения

версификационного анализа позиция Якобсона верна, но нужны синтаксические

обоснования.Их он приводит в главе “Слово во фразе”.

Дело в том, что стиль Маяковского - это разобщённые отрывки, связанные

семантически, а не синтаксически.Поэтому при устранении синтаксической

зависимости речь превращается из связанного потока в обрывки, которые

превращаются в строй независимых синтаксических единиц, дополняющих друг

друга своими семантическими значениями без опоры на форму слов. В то время

как в языке приняты конструкции “уехал вчера”,”очень умён”, у Маяковского

чаще встречается не “примыкание”, а “обособление”[2]. Для поэта нет

разграничений между “вы, с вашей добротой...” и “вы с вашей супругой...”

т.е. обособление доходит до крайних пределов( слова, семантически

составляющие одно целое, синтаксически разобщены и превратились в несколько

синтаксических целых.

Для того, чтобы понять детали нужен более тщательный рвзбор.

Здесь Винокур выделяет несколько случаев: употребление изолированных

именительных падежей (чаще поэт употребляет их несколько подряд, с

опредедениями и без них, но обязательно без глаголов). Функции таких

конструкций различны: а)картинное изображение места и обстановки действия,

обрисовка аксессуаров сюжета:

Ночь.

Надеваете лучшее платье.

Или: Бульвар

Машина.

Сунь пятак,-

что-то повертится,

пошипит гадко.

Или такой яркий пример из стихотворения “Про это”:

Лубянский презд.

Водопьяный

вид

вот.

вот

фон.

В постели она.

Она лежит.

Он.

На столе телефон.

б)достижение “кинематографического эффекта”:

Мотоцикл.

Толпа.

Сыщик.

Свисток.

в)именительный падеж как исходный пункт для рассуждения.

г)употребление для лаконизма (например в автобиографии “Я сам”):

“Беллетристики не признавал совершенно. Философия. Гегель. Естествознание.

Но главным образом марксизм.”

Как мы видим функции разные, но смысл один - разобщённость именительных

падежей, которые превращаются в независимые синтаксические целые, связанные

семантически. Это явление выделяется и в общеупотребительной речи, что

отмечают Шахматов и Пешковский.Но они склонны толковать разобщённые

именитльные падежи как сказуемые, а, следовательно,как педложения. Винокур

считает иначе: в синтаксических целых (которыми являются разобщённые

именитльные падежи) нет наклонения и времени, поэтоу они не предложения.

Хотя филолог отмечает аналогичную с предложениями функцию этих конструкций,

но только с оговоркой, что это достигается различными средствами.

Другие именительные тоже не сказуемые.

Отличие от существительных синтаксических единств состоит в том, что они

разобщены с текстом, что придаёт новую художественную ценность слову.

Например, числительные обычно не употребляются без существительных, но:

Четыре.

Тяжёлые,как удар.

“Кесарево Кесарю - Богу богово”.Где именительный отделён от других

определений. Наиболее ярко разобщение видно на примере конструкции

“именительное ФРАЗА глагол”(Винокур склонен считать, что такая конструкция

предложением не является).

Морган.

Жена.

В корсетах.

Не двинется.

Или: Москва.

Вокзал.

Народу сонм.

Набит, что в бочке сельди.

Изолированные именительные аналогичны по функции в тексте - т.к. любые

синтаксические связи с текстом отсутствуют, то они несут лишь смысловую

нагрузку, которая и позволяет относить их к тексту.

Май стоял.

Позапрошлое лето.

Вещи.

Всем по пять кило.

Лингвист говорит нам о сходных конструкциях, которые также встречаются в

стихах Маяковского. Если бы у данного слова не было тире, его можно было бы

принять за прямое дополнение. Кто-то предлагал - сквозь Землю

до Вашингтона кабель. Здесь нет вопроса в

винительном или именительном падеже кабель, да это и не важно т.к.

конструкция синтаксического смысла не имеет.

Или например: Обалдело дивились:

выкрутас монограмма,

дивились сиявшему серебром

полированным...

Монограмма синтаксически равна сиявшему !!!

Атак же: Картина третья.

Бытовая.

Развёртывается у трамвая.- ТРИ отдельные синтаксические целые,

которые в обычном языке были бы подлежащим, дополнением и сказуемым ОДНОГО

предложения.

Разобщённые именительные - частный случай “преодоления

синтаксиса”(поэтому и короткая строка в творчестве поэта и разброс слов,

обычно связанных).

Скушно Пушкину.

Чугунному ропщется.

Были времена - прошли былинные. - здесь одно существительное употреблено в

двух местах - сначала без определения, а затем определением.Поэтому

повышается вес прилагательного, появляется возможность его

субстантивизации.Вот и ещё пример своеобразия языка Маяковского.

Другое словесное разобщение достигается вытеснением зависимой формы

независимой.

Пелагея,

что

такое?

где ещё кусок

жаркое?

Вместо двупланоаой конструкции “кусок жаркого”, этим и обусловлено такое

разделение на строки.

А вот ещё способ освобождения слова от синтаксических связей: слово,

принудительно требующее дополнения, употребляется без него. “Я не могу на

улицах!”.

Независимое употребление разных звеньев предложения приводит к

отсутствию глагола там, где по норме он нужен.Но т.к. основанием

высказывания ,как правило, является независимый член речи, нет надобности в

глаголе.Здесь нет предикации, а есть нерасчленённый способ выражения,

которым обладает каждое слово.

“Доглагольное” синтаксическое построение делится на несколькослучаев.

1)восклицания:

Нагнали каких-то.

Блестящие!

В касках!

Нельзя сапожища!

Скажите пожарным...

2)Условные конструкции после если

Если б рот один, без глаз, без затылка -

сразу могла б поместиться в рот

целая фаршированная тыква.

3) Целевые конструкциипосле чтобы:

Глупые речь заводят:

чтоб дед пришёл,

чтоб игрушек ворох.

Одно обдумывает

мозг лобастого,

чтобы вернее,

короче,

сжатее.

4) Иллюзия недоговорённости:

И когда говорят мне , что труд, и ещё, и ещё,

будто хрен натирают на заржавленной тёрке... (первоначально - “говорят

про труд”).

Дальнейшим следствием этого принципа является отсутствие союзов:

Замечали вы -

качается

в каменных аллеях

полосатое лицо повешенной скуки...

Иззахолустничается.

Станет - Чита.

Иногда у Маяковского независимость получает грамматическое выражение:

Глаза у судьи - пара жестянок

мерцает в помойной яме...

Сказуемое тяготеет к сравнению (что можно наблюдать в древнерусской

литературе: “...а князь их - фота на голове...”): красная

- клюквы воз - щека.

Любопытно, что между членами нет отношений подчинения, есть присоединение

независимых членов.Синтаксическая самостоятельность уравнивает все слова и

уничтожает иерархию: Маленькая,

но семья.

Хорошо

и целоваться,

и вино.

Тот же смысл и при преобразовании других, менее свободных категорий: “Мы

знаем, кого мети!” , “Поэзия - это сиди и над розой ной...”

Зачастую видим изменение ранга слова, например, превращение предлога в

наречие (занимательно, что в древности эти предлоги скорее всего и были

наречиями):

И за,

и над,

и под,

и пред

домов дредноуты...

Иногда поэт производит инверсию и без перемены функции, например:

Возрадуйтесь,

найден выход

из

положенья этого...

Нередко он опускает предлоги, тем самым замедляя онаречивание

существительного с предлогом:“По Красному морю плывут каторжане, трудом

выгребая галеру”. Или: “Склонилась руке...”,где обозначение предмета, к

которому обращено действие опять же подвержено древнерусской традиции

(“...избивая гуси и лебеди завтроку и обеду и ужине.”).

Винокур отмечает, что Маяковский не любит подчинения, а предпочитает

свободные присоединительные конструкции : Оскольких

можно

упразднить,

заменя

добросовестным “телевоксом”.

Испустит чих -

держусь на месте еле я...

Таким образом, особенностью языка Маяковского является ослабление

синтаксической связи за счёт семантической; слово может быть синтаксическим

целым без иерархических отношений с другими словами. Также в языке

литературы этого неординарного поэта нет различия между словом и

предложением (что, как отмечает Винокур, было присуще прародителю всего

земного языка т.е. существовала одна единица общения - предложение-слово-

звук-крик ). О чём это говорит? Нет, совсем не об архаизации или стилизации

- Маяковского трудно представить человеком, берущим что-либо из прошлого,

он жил самым современным; это говорит о сохранении некоторых черт

праязыка,которые интуитивно оживил и пустил в литературу Маяковский.

Слово в выражении.

Фразеология Маяковского представляет соединение слов как носителей

материальных значений.Выражение для него - фразеологический аналог

синтаксического целого(т.е. предложения).

“Фразеологическими сращениями называются такие лексическо неделимые

обороты, обобщённо-целостное значение которых не определяется значением

составляющих его компонентов.”[3] У Маяковского наблюдаем борьбу с

омертвением отдельного слова в фразеологическом сращении. Слова

восстанавливают свои отдельные значения, т.е. происходит процесс,

аналогичный тому, что прослеживался в синтаксисе. Поэт создаёт такие

условия, что слово во фразеологизме должно ожить, чтобы фраза была понятна.

1) употребление слова в его буквальном и примитивном значении, что зачастую

слышим в разговоре детей .(После того,как одна дама сказала, что в каком-то

деле она собаку съела, мальчик перед её появлением стал прятать своего

щенка.) Совершенно так же Маяковский пишет:

Она(буржуазия)-

из мухи делает слона

и после

прдаёт слоновую кость.

Налицо разложение идеоматики: Если зуб на кого -

отпилим зуб...

Кто из вас,

из сёл,

из кожи вон,

из штолен

не шагнёт вперёд?!

Буквальность из кожи вон подчёркивается параллельными конструкциями: из

сёл, из штолен...

И, конечно, разложение более слабых конструкций:

“Как трактир мне страшен ваш страшный суд”,

“Розданные Луначарским венки лавровые сложим в общий товарищеский суп.”

Или: Сегодня с денщиком:

ору ему

- Эй,

наваксь

штиблетину,

чтоб видеть рыло в ней!-

и конешно -

к матушке,

а он меня

к моей,

к матушке,

к свет

к Елизавете Кирилловне!

Такое употребление обусловливает двойное восприятие - и целого, и частей.С

таким подходом поэт получает возможность подбирать слова в выражения не

боясь омонимии с фразеологизмами. “Сплошной ливень вспенил белый океан,

сшил белыми нитками небо и воду.” В данном случае наличие фразеологического

сращения “шито белыми нитками” просто игнорируется.

Это я

попал пальцем в небо,

доказал:

он - вор!

Приципы Маяковского дают богатый материал для каламбуров:На земле

огней - до неба...

В синем небе

звёзд -

до чорта.

Метафора - это подмена одного значения слова другим[4]; в

общеупотребительном языке есть разграничение сочетаемости слов вообще и

метафор в частности. Поэтому мы говорим: “духовные искания” но “поиски

работы”.

А у Маяковского : Я

ногой, распухшей от исканий

обошёл...

Тут оживает первоначальное значение (которое не зависело от контекста).

в сердце таком

слова ничего не тронут :

трогают их революций штыком.

Это четверостишье напоминает полемику о слове трогать в эпоху Карамзина.

Дорога до Ялты

будто роман:

всё время

надо крутить. (от просторечного “крутить любовь”).

Зачастую каламбур рождается при использовании чистого омонима: Чтобы суше

пяткам -

пол

стелется,

извиняюсь за выражение,

прбковым матом.

Ещё одно нововведение - подмена части фразеологизма:

В этой теме,

и личной,

и мелкой,

перепетой не раз

и не пять...

Или: Если кто кого ругает

особенно по общеизвестной матери...

Та же природа в “Окнах роста” - пословицы: “нашла коза на камень”,”Колчак -

не воробей, вылетит, не поймаешь”...”Это написано 50 лет тому вперёд” , ”Мы

аж на тракторах пахали”(от мы пахали), “Облако в штанах” (по аналогии с

“философ в юбке”).

Все эти нововведения не просто для эксперимента, цель поэта - максимально

полно использовать экспрессивность языка вообще и разговорного языка в

частности.Только такое слово могло всколыхнуть массы, сагитировать,

убедить.

Как пишет сам Винокур, это не полный анализ творчества Маяковского, но он

является полным,довольно интересным, освещающим те стороны творчества

поэта, о которых не было сказано ранее.Филолог высказывает мысли, теперь

ставшие основополагающими в исследовании языка Маяковского.

СПИСОК

ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Г.О. Винокур “О языке художественной литературы” (глава “Анализ”)

-----------------------

[1] Тренин

[2] в филологии эти термины употребляются применительно к другим

конструкциям; Пешковский

[3] М.И.Фомина

[4] Г.О. Винокур