Образ России в поэме Дж. Байрона Дон Жуан

Московский Педагогический Государственный Университет

ОБРАЗ РОССИИ В ПОЭМЕ Д.Г.БАЙРОНА «ДОН ЖУАН»

[pic]

Выполнила студентка II курса

Филологического факультета

заочного отделения

Макарова Мария

-2003-

Образ дороги в мировой литературе не раз становился ключевым образом в

раскрытии множества поставленных задач. Кто может увидеть и рассказать

больше, чем путешественник? Мотив странствия – это одна из самых ярких

традиций в литературе, которая служит созданию целостной картины жизни.

Когда жанр романа только зарождался, когда еще не открылся интерес к

изображению внутреннего мира человека, главным героем часто становился

именно путешественник.

С развитием литературы мотив дороги начинает выполнять более сложные

задачи, он способствует раскрытию человеческих характеров, нравственно-

философских и социально-бытовых проблем. Местные явления приобретают

характер общечеловеческих. Картины действительности предполагают не менее

глубокий анализ, чем система образов, конфликты и философские размышления

автора.

Байрон хотел дать обзор современного мира и прибегнул к самому

подходящему для того художественному приему. Его герой – странник, который

к тому же является «вечным образом» в мировой литературе и не требует

подробной характеристики. Автору достаточно назвать его имя и пойти вслед

за ним хоть на край света.

Идя за своим героем, Байрон «берет на анализ» многие явления современной

жизни, которые, пройдя, как световой луч, через внутреннее «Я» поэта,

распадаются на широкий проблематический спектр. Авторский взгляд является

единственным и главным проводником читателя. Философия Байрона заложена в

основном в лирических отступлениях, в даваемых автором характеристиках и

описаниях, которые вплетаются в сюжетную линию.

Образ России в поэме «Дон Жуан», как и образы Испании, Турции, Англии,

прежде всего, представлен отдельными лицами и имеет важное идейное значение

в произведении. В эпоху Байрона взгляд всей западной Европы обратился к

Российской Империи, которая во второй половине XVIII – начале XIX веков

начала быстрыми темпами набирать обороты в международных отношениях. Связь

с известными французскими просветителями, в которой российская корона

искала способов достижения своих абсолютистских целей, развитые торговые

отношения с Англией, успешные войны с Османской империей, завоевание Крыма

и выход к Черному морю, приобретение Финляндии в войне со Швецией и,

наконец, победа над Наполеоном – все это укрепило международный авторитет

России и поставило ее в ряд великих европейских держав.

Несмотря на это, байроновская Россия предстает перед нами совершенно в

ином свете: за внешне блистательными военными достижениями скрываются

низменные потребности, животные инстинкты в среде гвардейцев и казачества,

унизительные придворные отношения, рабское положение народа. Байрон придает

огромное значение таким человеческим ценностям, как ум, свобода,

справедливость. Здесь проявляются и его личные качества, и то влияние,

которое оказала на всю Европу Великая французская революция, проходившая

под просветительским лозунгом «свободы, равенства и братства». Автор не раз

дает понять, что он против завоевательных войн, и признает только борьбу за

освобождение.

Седьмая и восьмая песни поэмы почти целиком посвящены военному сражению

русских и турецких войск. Взятие турецкой крепости Измаил, которое

происходило в 1790 г., поэт описывает в мельчайших подробностях, но по

законам художественного творчества. Особенность Байрона-художника в том,

что он не стремился дать исчерпывающие и достоверные исторические

характеристики, а хотел раскрыть живой смысл явления, посмотреть на него с

нравственной позиции. Эта позиция определяет и ход битвы, и поведение

воюющих, и характеры людей.

Образ Суворова, великого русского полководца, прославившего военное

искусство, представлен очень субъективно, без приведения каких-либо точных

фактических или биографических сведений. Автор выделяет в нем не только

военный талант, но и отсутствие человечного начала, полное равнодушие к

количеству жертв. Кроме того, все его черты поэт окарикатуривает, он

называет Суворова «двуликой особью», «полудемоном, «героем и шутом»,

который «перед штурмом был – в мундире арлекин». Несмотря на его военные

достижения, Байрон видит в нем марионетку в руках самодержавия.

Характеристика полководца дана через призму авторского взгляда, который

направлен не против каких-то личных качеств этого человека, а против

искаженных государством ценностей:

…Идем: зовет война

Под крепость гордую, что с твердостью достойной

Стоит еще, со всех сторон осаждена

Суворовым (у нас – Сьюарру). Он, воюя,

Как олдермен, - мозги, кровь обожал парную.

(Песнь седьмая, строфа 8)

Кровожадность имеет здесь образное значение. Поэт приравнивает к ней

корыстные интересы, погоню за славой и наградами, оцениваемыми выше

человеческой жизни. Сцены зверской жестокости, которые являются результатом

этих интересов, подчеркивают гуманистический пафос поэмы.

Тема войны появилась еще в «Паломничестве Чайльд Гарольда», но здесь она

приобретает более широкое значение. Личное байроновское восприятие войны в

поэме «Дон Жуан» нашло блестящее свое выражение. «Человек, осушивший хотя

бы одну слезу, более заслуживает честной славы, чем тот, кто проливает

целые моря крови...» - говорил поэт. Байрон стремился разрушить ложную

героику войны, ее мнимую торжественность, передать все уродливые черты

этого явления. Цель войны – это убийство, орудие ее – обман и жестокость,

все, что вершится на войне - грех. Не случайно поэт, перефразируя слова

Евангелия, противопоставляет волю человека воле Бога:

Бог рек: «Да будет свет». И бысть он. Человек

Сказал: «Да будет кровь». И крови льются реки.

(Песнь седьмая, строфа 41)

Вождь обучал бойцов по лестницам взбираться

(Но не иаковским), учил во рвы спускаться…

(Песнь седьмая, строфа 52)

Кроме Суворова поэт вводит еще одного видного деятеля, верного русскому

оружию, Потемкина. Этот человек тоже изображен иронически, еще и потому,

что был одним из фаворитов русской императрицы:

От несварения он умер, пищей сладкой

Объевшись, - и лежал у придорожных лип,

Стяжав проклятия страны, им разоренной, -

Как саранча, что мрет на ниве обнаженной.

(Песнь седьмая, строфа 36)

То был Потемкин, - муж, великий в те года,

Когда величие убийством и развратом

Стяжалось. Если честь нам титул и звезда

Дают, - он славен был, и был вдвойне богатым.

Саженный рост его доставил без труда

Ему внимание царицы…

(Песнь седьмая, строфа 37)

Если о Суворове поэт далее говорит, что он превзошел Чингизхана и

Тамерлана своими кровавыми аппетитами, а значит хотя бы поэтому достоин

быть великим, то о Потемкине, который был главнокомандующим армии в русско-

турецкой войне 1787 – 1791 гг., ничего подобного мы не услышим: «Он славой

лишь хотел упиться, проблистав». Не трудно догадаться здесь, что военные

успехи Потемкина автор оценивает ниже, чем его личные заслуги перед

императрицей.

Подробную характеристику Екатерины II мы встречаем уже в девятой песни,

когда Жуан прибыл к императорскому двору с депешей от Суворова. Об этой

женщине Байрон отзывается еще менее лестно, чем о русских военных деятелях,

которые вынуждены ей подчиняться, убивать и грабить ради нее одной.

Но сначала поэт приводит некоторые характерные описания той страны, в

которую направляется его герой:

Герой мой (он и ваш, - вполне уверен в том!)

Мной брошен на пути, несущимся, как лава,

В столицу мужиков, отесанных Петром,

Но смелых более, чем умных. Их держава

Теперь весьма в чести, ей все кадят кругом,

Ей сам Вольтер польстил, что мне досадно, право…

(Песнь девятая, строфа 23)

Байрон пренебрежительно-ироническим тоном говорит о России, в которой

люди, «отесанные», как бревна, больше приспособлены к бою, к владению

оружием, чем к мыслительной деятельности. В этих строках чувствуется

скептическое отношение поэта к русской культуре, которая не может

развиваться полноценно в стране, где человек имеет «прикладное» значение,

где для него отсутствует не только свобода слова, но и свобода мысли.

Байрон хорошо знает цену последней, и в качестве главного ее врага видит

деспотию. Тиран порождает лизоблюда, подхалима («Но худшие враги – тиран и

подхалим…»), который под страхом насилия вынужден обманом прикрывать свои

мысли.

Намек на переписку Екатерины II с известным просветителем и досада автора

по этому поводу свидетельствуют о том, что просветительская идеология,

несмотря на отрицание ее романтиками, была близка Байрону. Советы Вольтера

и его единомышленников для России оказались напрасными, так как после

французской революции «просвещенный» абсолютизм Екатерины II, грозивший

свержением самодержавия, резко обернулся реакционной внутренней политикой.

Понимание главных идей просвещения – «свободы, равенства и братства» не

пошло дальше закрепления прав и привилегий каждого сословия в рамках

самодержавной монархии.

Деспотическая Россия, где миллионы людей – рабы, где прихоть императрицы

– уже закон, не заслуживает никаких авторских похвал. Видя беспредельность

власти и бесправие народа, поэт превращает свое «свободное» слово в оружие

против любой формы человеческой зависимости:

Я и народу льстить не стану никогда;

………………………………………..

Мне нужен человек, кого бы не могли

Давить ни вы, ни я, ни чернь, ни короли.

(Песнь девятая, строфа 25)

В песнях поэмы, где говорится о взятии Измаила, Байрон, называя русский

народ великим, противопоставляет его царице-крепостнице, «глядевшей на

войну, как на петуший бой». Но ни в выдающемся полководце Суворове, ни в

выдающемся фаворите Потемкине, целиком зависимых от настроения императрицы,

Байрон не видит несчастных жертв абсолютистского режима. Рабство,

подчинение – это такие же пороки, как и деспотизм, которые достойны

«шакала», а не человека. Поэт призывает к борьбе за свободу, он сравнивает

сети рабства с сетями паука, которые при желании можно легко порвать:

Взмахни скорей рукой, смахни тенета эти!

Без них паучий яд и жала нестрашны.

Народ! Любой народ, какой лишь есть на свете,

Не медли! Выпрямись, сорви их со стены!

(Песнь девятая, строфа 28)

* * *

Примечательно, что автор, изображая Россию, почти не дает внешних ее

описаний: «Но описаниям не уделю и фразу: // «Заметок путевых» тьма

развелась у нас» (Песнь девятая, строфа 42). Тем не менее, даже в тех

немногих характеристиках, которые мы встречаем, есть неточности. Пушкин

писал по этому поводу: «Байрон говорил, что никогда не возьмется описывать

страну, которой не видал бы собственными глазами. Однако ж в «Дон Жуане»

описывает он Россию, зато приметны некоторые погрешности противу местности.

Например, он говорит о грязи улиц Измаила; Дон Жуан отправляется в

Петербург в кибитке, беспокойной повозке без рессор, по дурной каменистой

дороге. Измаил взят был зимою, в жестокий мороз. На улицах неприятельские

трупы прикрыты были снегом, и победитель ехал по ним, удивляясь опрятности

города: «Помилуй бог, как чисто!..». Зимняя кибитка не беспокойна, а зимняя

дорога не камениста. Есть и другие ошибки, более важные. Байрон много читал

и расспрашивал о России. Он, кажется, любил ее и хорошо знал ее новейшую

историю. В своих поэмах он часто говорит о России, о наших обычаях…»

Байрону, не видевшему России и знавшему о ней только из книг и рассказов

других людей, похоже, не столь важно было предоставить пейзажные зарисовки,

сколь обратить внимание на нравы людей в этой стране. Едкая байроновская

сатира в образах русской императрицы и ее фаворитов, в описаниях

петербургской придворной элиты нашла широкую отдушину.

Фаворитизм в России появился еще во второй четверти XVIII века, когда по

петровскому указу о престолонаследии женщины получили право на

царствование. Но ни одна предшественница Екатерины II (Анна Иоанновна,

Елизавета Петровна) не может сравниться с ней по количеству фаворитов:

Екатерины блеск, той самой, что царицей

Была великою и заодно блудницей.

(Песнь шестая, строфа 92)

Создавая образ Екатерины, Байрон постоянно возвращается к теме

фаворитизма, как самого уродливого явления абсолютной монархии.

[pic]

Поэт высмеивает в Екатерине женское начало, страсть к мужчи-нам, которая

доминирует в ряду всех ее правительственных пол-номочий. Автор в скобках

заме-чает, что женственность «состав-ляла не меньше двух третей великой

единицы», показывая тем самым комичное несоответствие в ней внешнего

облика, статуса в государстве и внутренних запро-сов. Не случайно он

называет ее «дряхлеющей», «дородной», «ста-рушкой», годной Жуану в матери.

Авторская ирония в связи с этой несообразностью удачно прозву-чала в 24

строфе песни десятой:

Но – мимо! Обойдем и тайные дела,

Творимые в тиши такой неравной парой,

Как юный лейтенант, расправивший крыла,

И государыня, слывущая нестарой,

Но и не юною, не тою, что была

Семнадцатой весны венчанная тиарой.

В тот момент Екатерине был 61 год. Не трудно догадаться, что для Байрона,

который, описывая султанскую жену Гульбеяз, назвал ее возраст «уже довольно

спелым», когда ей было лет двадцать шесть, возраст Екатерины II никак не

вязался с ее женским началом.

Высмеивает Байрон и высшее общество Петербурга, пораженное довольно

распространенными недугами, которые мы найдем и в английских светских

кругах. «Кукольность» поведения придворных персон, доведенная уже до

автоматизма, как бы оттеняет сущность самой императрицы, которая окружила

себя целой сворой однотипных простейших существ. Автор не выделяет из этой

толпы ни одного персонажа, не упоминает ни одного имени, и говорит о ней,

как об однородной массе, в которой нет ничего индивидуального, и все

действия совершаются одновременно, как по команде: «Двор зашушукался; у дам

глаза раскрылись»; «…и по придворным дрожь волнения прошла»; «Двор тотчас

же расцвел, как будто по весне»; «Морщины старых дам означились приметней»;

«Лукавя, ширились улыбки здесь и там»; «Ласкать поручика спешит придворный

люд» и т. д.

Как часть самой Екатерины упоминается в конце девятой песни мадам

Протасова, с которой уходит Жуан. По свидетельствам современников эта дама

была «испытательницей» будущих фаворитов императрицы.

Изображая придворную жизнь, поэт ни разу не упоминает о государственных

делах. Создается впечатление, что роскошь и развлечения, любовные дела

царицы, «балы, веселые красавицы, монета» - это все, что необходимо для

управления страной. Такая жизнь настолько необычна для байроновского героя,

что он, пробыв «в чаду, в бреду, в огне, средь лоска, блеска, звона», даже

заболевает. В качестве одной из причин его болезни кто-то видит дело рук

Потемкина: «Кто говорит, что он Потемкиным отравлен». В итоге Жуану

рекомендован отъезд, а перед императрицей опять встает «непростой» вопрос:

кому «вручить вакантный пост»?

Несмотря на то, что Байрон несколько односторонне представил образ

екатерининской России, его сатира была направлена к самому основному

явлению ее действительности – государству. В образе Екатерины Байрон

показал бесперспективность и неэффективность абсолютной монархии, которая

предоставляет одному человеку все права и при этом ни к чему его не

обязывает.

В деспотизме монархов тех стран, где люди продаются на невольничьих

рынках, где титулом и золотом награждают и за «убийство» на войне, и за

«интимные» услуги, поэт видит крайнее проявление тирании и насилия над

народами. Он изображает и

турецкого султана и Екатерину II как аморальных и развратных людей, пороки

и прихоти которых порождают вокруг них атмосферу раболепия, фаворитизма,

политических интриг.