Речевой этикет в современном русском языке

Сибирская Государственная Геодезическая

Академия (СГГА)

Реферат

по русскому языку и культуре речи

на тему: « Речевой этикет в современном русском языке».

Выполнил:

студентка I курса

группы ЭП – 12

Попова А.Г.

Проверила:

Кузьмина Н.А.

г. Новосибирск, 2001г.

СОДЕРЖАНИЕ:

1.ВВЕДЕНИЕ

2.РЕЧЕВОЙ ЭТИКЕТ В СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКУ

3.ЗАКЛЮЧЕНИЕ

4.ЛИТЕРАТУРА

«…Мы сохраним тебя,

русская речь,

Великое русское слово.»

Анна Ахматова

ВВЕДЕНИЕ.

Этикет (фр.etiquette-ярлык, этикетка)- совокупность правил

поведения, касающихся отношения к людям (обхождение с окружающими, формы

обращения и при-ветствий, поведение в общественных местах, манеры и

одежда). Действительно, этикет выражается в самых разных сторонах нашего

поведения. Например, этикетное значение могут иметь разнообразные

движения чело-века, позы и положения, которые он принимает. Сравните

вежливое положение лицом к говорящему и совершенно невежливое - спиною к

нему. В этикетных целях мы часто используем предметы (приподнятая шляпа,

преподне-сенные цветы…), особенности одежды (выбор праздничной, траурной

или будничной одежды хорошо показывает, как мы понимаем обстановку, как

относимся к другим участникам общения). Самую важную роль в этикетном

выражении отношений к людям играет наша речь. Всем известны специальные

словесные формулы вежливости типа Здравствуйте! Извините, пожалуйста!

Будьте любезны… Спокойной ночи!

Речевой этикет в современном русском языке.

Значит, у этикета есть словесные (или вербальные – от лат. verbalis

«словесный») и несловесные средства.

Вспомним, как в известной повести Л. И. Лагина впервые появляется

перед Волькой Костыльковым старик Хоттабыч:

-Апчхи!- оглушительно чихнул неизвестный старичок и пал ниц.–

Приветствую тебя, о прекрасный и мудрый отрок!

Словесно выраженное приветствие сочетается здесь со старинным

невербальным знаком почтения и покорности- с особой этикетной позой

благодарного за свое спасение джинна. В общении часто используют

словесные и несловесные средства одновременно, нередко для выражения

одного этикетного содержания.

Каждый язык имеет свою историю, свои «взлеты и падения». В особенно

критические моменты государственных преобразований всегда возникает

опасность упустить из внимания это национальное достояние, отвлекаясь на

кажущиеся более важными нужды и проблемы общества. В наше время больших

социальных и духовных перемен такая опасность возросла во много крат.

Русский язык за последние два десятилетия перетерпел множество не самых

лучших влияний и вторжений. Тревогу забили десятки научных и культурных

деятелей. Ещё в начале 90-х годов, понимая, что идет безобразное

загрязнение русского языка, литераторы Санкт- Петербургской организации

Союза писателей России подняли вопрос о принятии на государственном уровне

Закона о защите русского языка. И только в начале 98-ого года был принят

этот Закон, где говорится об обязательном введении курса русского языка,

культуры речи во все ВУЗы страны и принятии особых мер в повышении уровня

грамотности населения.

Но спросим себя честно: правильно ли, чисто ли мы говорим? Не

засоряем ли свою речь никчемными словами, грубостями, нелепостями? А как мы

приветствуем своих близких: «здрасьте» или же искренне желаем им

здоровья? Не «чекаем» ли, не проглатываем ли отдельные звуки, не бываем ли

мы похожи на плохой автомат по «речевой стряпне»? что и говорить, речь наша

часто подвержена разнообразным негативным влияниям, в частности оскудению и

засорению. Как заброшенное поле, так и небрежная речь сразу начинает

«зарастать» различными «сорняками» да «бурьянами». Эти сорняки –

вредоносные носители порчи языка, «раковые клетки» речи.

Например, считается несолидным в газетной статье или очерке написать:

Мы решили больше не пытаться. Нет, непременно напишут: Мы приняли решение

прекратить всяческие попытки… Или о работе экипажа космической станции:

Проводился забор проб выдыхаемого воздуха. Этот забор не залетел бы в

космос, если бы не стеснялись сказать попросту: Космонавты брали пробы. И

вот громоздятся друг на друга существительные в косвенных падежах, да все

больше отглагольные (то есть образованные от глагола): Процесс развития

движения за укрепление сотрудничества; С полным ошеломления удивлением

участвовал он мгновение назад в том, что произошло…Этот казенный слог один

из редкостных знатоков русского языка К. И. Чуковский заклеймил

убийственным определением канцелярит. Канцелярит, утверждал он, это

мертвечина. Заболевание «канцелярским вирусом» в основном свойственно

людям, занимающимся бумажной деятельностью. Оно может проявляться и в

путаном, невразумительном строе фразы, и в несчетных придаточных

предложениях, вдвойне тяжеловесных и неестественных в разговорной речи, и в

неуместном использовании так называемых отыменных предлогов: в части, по

линии, в деле, за счет и т. д. Например: в деле повышения мастерства, в

части удовлетворения вопросов населения, выступал по линии критики, в силу

слабости культурной пропаганды. Канцелярские обороты лишают речь простоты,

живости и эмоциональности, делают ее серой, однообразной сухой.

Такую же отрицательную роль, как и канцеляриты, играют всякого рода

речевые штампы, избитые выражения, например: нацелить внимание на…, работа

по разъяснению, мы имеем на сегодняшний день, рассмотреть под углом зрения,

поставить во главу угла, в результате проведенных мероприятий, направленных

на осуществление…, поставить вопрос, заострить вопрос, утрясти, осветить,

подчеркнуть, обсудить, продвинуть вопрос и т. п. В официально- деловом и

отчасти научно- техническом стилях без этих устоявшихся словосочетаний

трудно обойтись. В этих случаях принято говорить о «речевых стереотипах».

Но в языке разговорном – устном или письменном – это уже «штампы»: «слова,

зашлепанные многими губами», сверкающие словно «стертые пятаки» с

выветрившимся значением.

Стилистически ущербными и плохо восприимчивыми их делает потускневшая, в

силу частого употребления, эмоционально- экспрессивная окраска.

Близки к речевым штампам так называемые слова-спутники, парные слова,

которые также из-за многократного повторения не вызывают в сознании нужных

ассоциаций, теряют оценочные значения и постепенно превращаются в клише.

Например: если критика, то резкая; если размах, то широкий; если задачи, то

конкретные; впечатление непременно неизгладимое, борьба – упорная, волна-

мощная, отрезок времени- сравнительно небольшой, речь – взволнованная, утро-

прекрасное и т. д. А. Н. Толстой справедливо указывал: «Язык готовых

выражений, штампов …тем плох, что в нем утрачено ощущение движения, жеста,

образа. Фразы такого языка скользят по воображению, не затрагивая

сложнейшей клавиатуры нашего мозга».

Немало в нашей речи и лишних, ненужных слов, которые чаще встречаются

у болтунов и демагогов. Многословие же, по всеобщему признанию, большой

недостаток речи независимо от стиля и жанра. Многословие всегда провоцирует

совершать речевые ошибки и произносить бессмысленные фразы. Демагог может

говорить правильные вещи, но неуместные в данный момент. Его пышнословие

на самом деле демонстрирует не богатство языка, а настоящее его

опустошение, к нему мало кто прислушается всерьёз.

Лишние слова свидетельствуют о небрежности говорящего или пишущего,

указывают на нечёткость неопределенность представлений автора о предмете

речи. Лишние слова всегда идут в ущерб содержанию высказывания, затемняя

главную мысль. Такие предложения могут сбить с толку любого: Наш командир

еще за 25 минут до своей смерти был жив. Российские спортсмены прибыли на

международные соревнования для того, чтобы принять участие в соревнованиях,

в которых будут участвовать не только наши, но и зарубежные спортсмены.

Многословие, или речевая избыточность, может проявиться в употреблении

лишних слов даже в короткой фразе. Например: налицо незаконное

растаскивание государственного имущества. Перед своей смертью он долго

болел. Иногда встречаются и выражения: своя родная семья; молча, без слов;

очень прекрасно; словно будто и т. д.

Многословие может принимать форму плеоназма. Плеоназмом (от греч.

плеоназмос- излишество) называется употребление в речи близких по смыслу и

потому лишних слов: главная суть, повседневная обыденность, бесполезно

пропадает, предчувствовать заранее, ценные сокровища, темный мрак.

Разновидностью плеоназма является тавтология (от греч. тауто- то же

самое и логос- слово)- повторное обозначение другими словами уже

названного понятия: умножить во много раз, спросить вопрос, возобновить

вновь, необычайный феномен, движущий лейтмотив. Тавтология может возникать

при повторении однокоренных слов: он просил рассказать рассказ. Граждане

пешеходы! Переходите улицу только по пешеходным переходам! Скрытой

тавтологией называют соединение иноязычного и русского слова, дублирующих

друг друга по лексическому значению: памятные сувениры, впервые

дебютировал, свободная вакансия, своя автобиография, прейскурант цен.

Речь может засоряться и искажаться также неправильным выбором того или

иного слова: большинство времени, обильные снега, длинный период, склонить

голову, преклонить колени, держать поражение, причинить радость, ужасно

красиво, играть особое значение, иметь большую роль и т. д.

Часто ущерб нашей речи наносит и простое повторение слов, что обычно

свидетельствует о бедном лексиконе автора или о его неумении четко и

лаконично формулировать мысли. Если человек жует жвачку из одних и тех же

слов и оборотов, без разбора вставляя их и в бытовую беседу, и в письменную

речь, это говорит о его низкой культуре. «Обращаться с языком кое-как –

писал А. Н. Толстой, - значит и мыслить кое-как: неточно, приблизительно,

неверно.»

К сожалению, любой мыслительный труд пугает большинство людей, пассивных

носителей языка. Они предпочитают небрежность и неясность- гармоничной и

доходчивой речи.

Язык народа и богат и точен,

Но есть, увы, неточные слова,

Они растут как сорная трава

У плохо перепаханных обочин.

(Н. Рыленков)

Конечно же, если мы встречаем все эти недостатки и сорняки в

художественных текстах, то следует учитывать, что там они играют совсем

иную, выразительную роль, характеризующую героя.

Неряшливой и грязной делает нашу речь и ошибочное употребление форм

слова (рода, падежа, числа) и целых словосочетаний. Вот лишь наиболее

распространенные речевые трудности, встречающиеся в нашей обиходной жизни:

Класть (несоверш. вид), но ни в коем случае не ложить; глагол ложить

употребляется только с приставками (наложить, переложить) или с –ся – на

конце (ложиться);

Положить (соверш. вид), но не покласть; глагол класть употребляется

без приставок (кладу, кладете);

Ляг, ложись, положи (повелит. наклонение), но не ляжь, ложи;

правильно склонять лягу, ляжешь, ляжет, ляжем, ляжете, лягут;

Директора', доктора’, профессора’ (множ. число)- с ударным а’ на

конце слова;

Ле’кторы, констру’кторы, шоферы (множ. число)- с безударным ы на

конце;

Пара ботинок, валенок, сапог, туфель, чулок (род. падеж множ. число);

Правильно говорить пришел из школы, а не со школы, предлог с, со

обозначает движение сверху вниз (сравните: выйти из автобуса – сойти с

трапа).

Засорение языка нередко связано и с неуместным использованием так

называемых профессионализмов – слов, присущих определенной, узкой сфере

науки и профессиональной деятельности. Любая профессия имеет свою

терминологию, необходимый набор специальных понятий, использование которых

вполне естественно. Но слишком узкие профессионализмы совершенно излишни в

повседневном общении: Редис осеннего сбора закладываем на хранение способом

пескования; Когда освободился док, баржа ушла доковаться; Врачи срочно

провели скриринг; Перкаль за долгое время плохого хранения претерпела

мацерацию. Автор подобных выражений явно желает как-то выделиться из общей

«необразованной» массы и показать другим свое интеллектуальное

превосходство.

Некоторые люди, обычно не совсем грамотные, любят придумывать

собственные слова, стремясь как-то выразить свою мысль. Такое неоправданное

индивидуальное словотворчество, появление «плохо выдуманных словечек»

нередко становится источником засорения языка. Лет 60 назад стилистам

претили, например, слова: взбрыкнул, трушились, грякнул, буруздил; во

времена жесткой бюрократизации неологизмы (новые слова) нередко рождались

как плод «канцелярского красноречия»: книгоединица, недоотдых,

недоперевыполнение, одноидейник, головодень, обилечивание пассажиров.

В последнее время вызывает тревогу обильное, если не жадное,

употребление иноязычной лексики. Конечно, заимствование слов из других

языков- явление в языке закономерное и нормальное. Многие такие слова

хорошо прижились и вписались в литературный русский язык. Однако,

безудержное увлечение «американизмами», наблюдаемое лингвистами с конца 80-

ых годов, безмерно засоряет нашу современную речь. Это происходит в тех

случаях, когда в этом нет никакой необходимости. Не случайно этот речевой

порок именуется варваризмом. Еще Белинский отмечал, что «употреблять

иностранное слово, когда есть равносильное ему русское слово, значит

оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус». Стало модным «устаревшие»

слова, унаследованные нами с советских времён, заменять новыми, яркими и

броскими (особенно это чувствуется в сфере политической жизни). Не просто

«законный», а «легитимный»; «выражать недовольство»- скучно, надо-

фрондировать; «наем» заменили на аренду; была контора – стал офис; слово

«представительный» уже как-то непредставительно, другое дело –

репрезентативный; а вместо «единообразия» солиднее звучит унификация.

Слушаешь наших «деятелей» и тщетно пытаешься вникнуть в форс-мажорные

обстоятельства правительства, которое испытывает прессинг и собирается

принимать какие – то превентивные меры. Огромным потоком вливаются в нашу

речь «слова – амебы»,прозрачные, не связанные с тканью национальной жизни,

как бы не имеющие корней. Важный признак этих слов – амеб – их кажущаяся

научность. Скажешь коммуникация вместо общения или эмбарго вместо блокада –

и твои банальные мысли вроде бы подкрепляются авторитетом науки. На самом

же деле отрыв слова от вещи, забвение корня - а значит скрытого в вещи

смысла – подспудно разрушает весь язык. Когда русский человек слышит слова

«биржевой делец» или «наемный убийца», они поднимают в его сознании целые

пласты смыслов, он опирается на эти слова в своем отношении к обозначенным

ими явлениям. Но слова брокер или киллер лишены в нашем сознании

необходимых смысловых ассоциаций и воспринимаются пассивно. Следует

задуматься почему, например, пресса настойчиво стремится вывеси из

употребления слово руководитель и заменить его словом лидер? Первое слово

исторически возникло для обозначения человека, который выражает

коллективную волю, «ведет за руку» кого-либо, направляя, идет рядом, плечом

к плечу. Слово лидер возникло в западной философии конкуренции, где лидер

олицетворяет индивидуализм преуспевающего предпринимателя и значит «первый,

лучший». Почему нашего подростка мы должны называть тинэйджером,

избирателей именовать электоратом, а вместо слова равнодушие выговаривать

другое – индифферентность? Странно.

А.С.Пушкин ещё 200 лет назад горестно замечал:

Сокровища родного слова-

Заметят важные умы-

Для лепетания чужого

Пренебрегли безумно мы.

Мы любим Муз чужих игрушки,

Чужих наречий погремушки,

А не читаем книг своих…

Первый враг чистоты речи- это слова – паразиты. Ими нередко люди

пытаются как-то заполнить свою скудную речь и совершенно перестают замечать

их. Всем знакомы выражения: значит, так сказать, ну, вообще, в общем, это,

это самое, короче (говоря), вот, как бы, то есть, просто, как его, типа,

конечно, в принципе, так сказать, однозначно, представь, понимаешь и т. д.

У каждого есть свой «индивидуальный запас» подобных слов. Часть их –

вводные слова, которые указывают на отношение говорящего к высказываемой

мысли. Но, не к месту употребленные, они превращаются в слова-паразиты, не

несущие никакую смысловую нагрузку. Говорящий бессознательно стремится

заполнить ими образовавшуюся паузу или заменить какое-нибудь слово, которое

не хочется вспоминать или выговаривать. Если всерьёз прислушаться к его

репликам, то можно обнаружить странные психологические несоответствия.

Человек, постоянно употребляющий слово «короче», так и стремится сократить

свою речь, повторяющий слово «вообще» или «в общем» все время обобщает свои

мысли, у человека с «как бы» все очень приблизительно, зыбко, а человек,

говорящий «в принципе», очень принципиален и категоричен. «То есть»-

непрестанно поправляет, «просто» - упрощает, а «это самое»- указывает на

непонятно что.

Эту особенность нелитературной речи прекрасно подметил Н. В. Гоголь и

дал блестящий образец её в «Повести о капитане Копейкине» ( 1 том «Мертвых

душ»). В рассказе малокультурного почтмейстера находим такой отрывок: «

Ну, можете представить себе, эдакой какой-нибудь, то есть капитан Копейкин,

и очутился вдруг в столице, которой подобной, так сказать, нет в мире.

Вдруг перед ним свет, так сказать, некоторое поле жизни, сказочная

Шахерезада. Вдруг какой-нибудь эдакой, можете себе представить, Невский

проспект, или там, знаете, какая-нибудь Гороховая, черт возьми! или там

эдакая какая-нибудь Литейная; там шпиц эдакой какой – нибудь в воздухе;

мосты там висят эдаким чертом, можете представить себе, без всякого, то

есть, прикосновения – словом, Семирамида, судырь, да и полно!»

Второй опасный враг нашей устной речи- это грубые просторечные и

жаргонные слова. Просторечие с жаргонами составляют особую «неузаконенную»

сферу разговорного языка и противопоставляются языку литературному – высшей

форме существования национального языка. Для многих просторечий характерны

экспрессивно сниженные оценочные слова с гаммой оттенков: от фамильярности

до грубости, которым в литературном языке есть нейтральные синонимы: морда-

лицо, шарахнуть- ударить, дрыхнуть – спать, драпануть – убежать. В словаре

Ожегова для таких слов есть пометка: прост. Чрезмерное и нецелесообразное

употребление просторечий делает речь человека вульгарной и убогой.

Просторечия могут выявляться и в области ударения (про’цент, вместо

проце’нт), в области произношения (чё вместо что, щас вместо сейчас, стока

вместо столько), в области морфологии (выбора’, вместо лит. вы’боры, хочут

вместо хотят), словоупотребления (ложить вместо класть, обратно в значении

опять) и во многих видоизмененных формах слов (тапочек, опосля, здеся,

нету).

Особенно некрасиво звучат в речи жаргонные выражения – разновидность

речи какой – либо группы людей, объединенных профессией, эмоциональный

спектр: от шутливо – иронического до грубо- вульгарного тона. Некоторые

жаргонизмы пришли из других языков («чувак»- парень из цыганского, «хаер»

- волосы из английского), из разных диалектов («берлять»- пить,

«ухайдакать» - утомить). Многие жаргонизмы возникли благодаря переносному

смыслу или ассоциациям, которые, однако лишены эстетического значения:

рвануть – пойти, тачка – машина, лимон – миллион, косарь – тысяча рублей.

Мало кто из любителей подобных выражений знает, что он говорит как

уголовник. Ведь многие жаргонизмы пробрались в разговорный язык из языка

деклассированных элементов (арго), распространенного в сфере преступного

мира, который пользуется им с целью сокрытия предмета разговора, чтобы

никто не догадался об их злоухщрениях: круто, шмон, беспредел, бакланить.

Молодежный сленг относится к этому же разряду грубых слов. Главное в

этом языковом явлении – отход от обыденности, игра, маска. Рискованный,

непринужденный молодежный жаргон стремится уйти от скучного мира взрослых.

Подобно его носителям, он резкий, громкий, дерзкий. Это – результат

своеобразного желания переиначить мир на иной манер, а также знак «я свой».

Среди юного поколения часто считается модным и привлекательным употребление

таких слов, которых не встретишь ни в одном словаре. Ведь значение их никак

не связано с самим корнем, а примененные в речи, они служат как бы вычурным

заменителем и пошлым растворителем грамотного и красивого языка.

Клевый – произошло от слова «клевать», это тот, который клюет;

Крутой – значит горбатый;

Грузить - накладывать тяжелые предметы на человека.

Что же можно сказать о человеке, который в порыве гордыни возглашает:

а мне по барабану! Действительно, верхнюю часть туловища этого человека

трудно назвать головою.

Многие другие слова подобного рода нелепы и бессмысленны, и смешон

тот, кто любит покрасоваться за их счет.

А вот слово «блин», без которого некоторые и не мыслят своего

языкового существования, помимо лексической абсурдности носит вполне

серьёзный, очень некрасивый подспудный смысл. Как отмечают исследователи,

происхождение этого слова связано с заменой другого, нецензурного слова,

начинающегося на эту же букву. Стоит задуматься, что мы говорим!

Молодежный жаргон имеет свои временные границы: с каждым поколением

молодых (5-7 лет) меняется и набор жаргонизмов. Никто сейчас уже не помнит

таких своеобразных оценок: железно – «хорошо», пшено – «плохо», так широко

распространенных в 60-70 г.г. ХХ века. Жаргон – это своего рода язык в

языке, эфемерное явление кризисного характера.

В свете всех этих размышлений особенно удручающим явлением выглядит

третий, самый безобразный, враг языка – это нецензурная брань или в

простонародье матершинные слова. Само понятие «нецензурный» связано с

явлением цензуры в языке. Конечно же, никаких людей и организаций, которые

бы контролировали речь людей, отслеживали и наказывали бы виновных в

ошибках, не существует. Но есть нравственный цензор – это совесть. Когда

человек матерится он теряет всякий стыд и чувство человечности перед

окружающими, идет против своей совести. Ведь нередко при появлении на людях

разошедшегося матершинника многим бывает как-то не по себе, как будто

каждый лично становится соучастником чего-то грязного, похабного. Поэтому

среди культурных и грамотных людей нецензурщина немыслима.

Некоторые сегодня пытаются узаконить мысль, что мат – глубоко русская

традиция, национальная особенность и даже гордость народа. Эти невежды

совершенно не знают истории, а пытаются таким образом оправдать перед собой

и другими свой порок. На самом деле сквернословие на Руси примерно до

середины ХIX века не только не было распространено даже в деревне, но и

очень долго являлось уголовно наказуемым! Ещё при царях Михаиле Федоровиче

и Алексее Михайловиче на Руси выматерившегося человека подвергали публичной

порке. А народная мудрость утверждала и утверждает, что в семье

сквернослова нет мира. Сама склонность к матерщине всегда сопровождается и

другими пороками – начиная алкоголизмом и кончая всевозможными формами

бытовой агрессии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Замечательный знаток русской речи Владимир Иванович Даль (1801-1872)

привел немало приветственных формул, которые были приняты в России в

прошлом. Здороваясь с заканчивающими жатву, говорили: «С двумя полями

сжатыми, с третьим засеянным!». Молотильщикам так же желали успешной

работы: «По сту на день, по тысяче на неделю!». «Свеженько тебе!» –

здоровались с девушкой, черпающей воду. «Хлеб да соль!» или «Чай да сахар!»

– говорили едящим или пьющим.

С помощью словесных формул этикета мы выражаем отношения при встрече

и расставании, когда кого-либо благодарим или приносим свои извинения, в

ситуации знакомства и во многих других случаях. Каждый язык обладает своим

фондом этикетных формул. Их состав в русском языке наиболее полно описан

А. А. Акишиной и Н. И. Формановской – авторами многочисленных работ о

современном русском речевом этикете.

|Формулы |Употребление формул |

|До свиданья (- ия) ! |В любой ситуации |

|Всего хорошего! |В любой ситуации с оттенком пожелания |

|Всего доброго! | |

|До встречи! |Вместо «до свидания», когда |

| |предполагается условленная встреча |

|Прощайте! |При прощании на длительный срок или |

| |навсегда |

|Спокойной ночи! |Прощание на ночь |

|Доброй ночи! | |

|Счастливо! |Непринужденное, дружеское |

|Всего! |Дружеское, с оттенком фамильярности. |

|Привет! |Употребляется хорошо знакомыми, |

|Пока! |близкими людьми, чаще – среди молодежи|

|Бывай! |Грубовато – сниженное, нелитературное |

|Будь! | |

|Разрешите попрощаться! |Официальное |

|Позвольте попрощаться! | |

|Разрешите откланяться! |Официальное, употребляют люди старшего|

|Позвольте откланяться! |поколения |

Этикетное общение играет большую роль в жизни каждого из нас, но,

конечно, человеческое общение вовсе не сводится к одним только ритуалам.

Этикетные ситуации составляют лишь некоторую часть общения. Неэтикетное

общение не менее важно.

Вся человеческая деятельность, в том числе и общение, отражает

социальные условия, в которых она протекает. И наша речь, несомненно,

строится по – разному в зависимости от того, кто общается, с какой целью,

каким образом, какие между общающимися отношения. Мы так привыкли менять

тип речи в зависимости от условий общения, что делаем это чаще всего

неосознанно, автоматически. Автоматически происходит и восприятие

информации о человеческих отношениях, передаваемой особенностями речи. Но

стоит допустить ошибку в выборе типа речи, как автоматизм восприятия

нарушается и мы сразу замечаем то, что раньше ускользало от нашего

внимания. Речь колеблется в такт человеческим отношениям – это и есть

этикетная модуляция речи. Специальное этикетное общение совершается, как мы

уже знаем, лишь время от времени, а вот видоизменения (модуляция) речевого

и неречевого поведения под влиянием человеческих отношений происходит

всегда. Значит, это одно из самых важных средств выражать этикетное

содержание – средство, которое всегда в нашем распоряжении.

ЛИТЕРАТУРА

1. Гвоздарев Ю. А. Язык есть исповедь народа… Кн. Для учащихся. –М.:

Просвещение, 1993.

2. Скворцов Л. И. Культура русской речи: Словарь – справочник. – М.:

знание,1995.

3. Голуб И. Б., Розенталь Д. Э. Секреты хорошей речи. – М.: Международные

отношения, 1993.

4. Энциклопедия для детей. Т. 10 Языкознание. Русский язык. – М.: Аванта +,

1998.

5. Люстрова З. Н., Скворцова Л. И., Дерягин В. Я. Беседы о русском языке. –

М.: Знание, 1978.

6. Смольянинов И.Ф. О прекрасном говорить прекрасно. – Л.: Знание, 1974.

7. Розенталь Д.Э. А как лучше сказать?: Кн. Для учащихся ст. классов. – М.:

Просвещение, 1988.

8. Максимов В.И. Точность и выразительность слова. – Л.: Просвещение, 1968.

9. Ладыженская Т.А. Живое слово: Устная речь как средство и предмет

обучения. – М.: Просвещение, 1986.

10. Одинцов В.В. Лингвистические парадоксы: Кн. Для учащихся ст. классов. –

М.: Просвещение, 1988.