Роль Татьяны Лариной в романе Пушкина Евгения Онегина
Роль Татьяны Лариной в романе Пушкина Евгения Онегина
РЕФЕРАТ
УЧЕНИЦЫ 11 КЛАССА «В»
ЕГОРОВОЙ НАТАЛЬИ
ПО КУРСУ ЛИТЕРАТУРЫ
ЗА 10 – 11 КЛАСС
ПО ТЕМЕ:
«РОЛЬ
ТАТЬЯНЫ ЛАРИНОЙ
В РОМАНЕ ПУШКИНА
«ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН»
«Роман в стихах «Евгений Онегин» навсегда останется одним из
замечательнейших достижений русского искусства»[1]. Пожалуй, это
единственное произведение, где во всей своей полноте уместилась вся Россия
александровской эпохи с ее предрассудками и в то же время с той истинно
русской красотой, которую не мог не воспевать поэт. Но почему же все-таки
так глубоко затрагивает роман наши души? Что же заставляет нас перечитывать
роман вновь и вновь, почему нас волнует проблема, даже, пожалуй, трагедия
целого поколения? Виссарион Григорьевич Белинский сказал, что до Пушкина
«поэзии, которая прежде всего была бы поэзией, – такой поэзии еще не
было!». «Пушкин был призван быть живым откровением ее тайны на Руси»[2].
Но кто же стал этим откровением поэзии в романе «Евгений Онегин»? Кто
стал ключом к пониманию романа? Автор наделяет «святой исполненной мечтой,
поэзией живой и ясной» лишь одну героиню, несомненно ставшую самой
прекрасной Музой во всей русской литературе, – Татьяну. Татьяна становится
Музой всего повествования, она Муза самого автора, светлая мечта Пушкина,
его идеал. Смело можно сказать, что главная героиня романа именно Татьяна.
Именно потому, быть может, Достоевский сказал так: «Пушкин даже лучше бы
сделал, если бы назвал свою поэму именем Татьяны, а не Онегина, ибо
бесспорно она главная героиня поэмы». И правда, раскрываешь роман и
начинаешь понимать, что Татьяна, словно небесное светило, проливает на
роман радостно играющий луч поэзии, наполненный дивной красотою живой игры.
В своем черновике в Михайловском Пушкин писал: «Поэзия, как ангел-
утешитель, спасла меня, и я воскрес душой». В этом ангеле-утешителе сейчас
же узнаем мы Татьяну, которая, словно путеводная звезда, всегда находится
рядом с поэтом на протяжении всего романа.
Татьяне суждено было стать истинной хозяйкой романа, завладеть
сердцами читателей. Ей Пушкин предназначил быть символом России, своего
народа, Музой и сливающейся с ней поэзией, ибо для поэта они неделимы.
Именно Татьяне посвящен роман, именно в ней Пушкин заключил все самое
доброе, нежное и чистое. Татьяна – «это лирическая поэзия, обнимающая собою
мир ощущений и чувств, с особенною силою кипящих в молодой груди»[3]. И
читатель чувствует эту поэзии так же, как и саму Татьяну. Татьяна для
Пушкина не просто любимая героиня, она героиня-мечта, которой поэт
бесконечно предан, в которую безумно влюблен.
Роль Татьяны в романе очень велика, образ ее, будто незримый лучик
солнца, проходит через весь роман, присутствует в каждой главе. Чистый
образ Татьяны лишь еще ярче выявляет трагедию Онегина, всего общества, но
все же основная миссия «милой Тани», именно миссия, – быть Музой Пушкина,
самой поэзией, олицетворением жизни в «Евгении Онегине», символом русского
народа, России, родной земли, ведь Муза Пушкина обязательно должна быть
крепко связана со своим народом, родиной, именно в этом ее апофеоза.
Безусловно, только такая цельная натура могла быть Музой Пушкина. Татьяна
выражает чувства и мысли автора, раскрывает нам его душу.
Поистине гениально противопоставляет Пушкин свою Музу пошлости света,
заставляя читателей еще яснее осознавать трагедию всего поколения, и в
частности Онегина. Автор обращается к античности, к природе, будто отрывает
Татьяну от всего земного, пытаясь сказать, что девочка эта –
«совершеннейший эфир», но одновременно, символизируя собой поэзию, Татьяна
полна жизни, а ее близость к народу, к старине лишь подтверждает: Татьяна
твердо стоит на своей почве. В Татьяне сразу чувствуется «улыбка жизни,
светлый взгляд, играющий переливами быстро сменяющихся ощущений»[4].
Обратим внимание на то, как рисует нам свою героиню Пушкин. В романе
почти полностью отсутствует портрет Татьяны, что в свою очередь выделяет ее
из всех барышень того времени, например, портрет Ольги дан автором очень
подробно. В этом смысле важно, что Пушкин вводит в роман тонкие
сопоставления своей героини с античными богами природы. Таким образом,
портрет Татьяны отсутствует, словно автор пытается донести до читателя, что
красота внешняя часто лишена жизни, если отсутствует прекрасная и чистая
душа, а значит, лишена и поэзии. Но несправедливо было бы утверждать, что
Пушкин не наделил свою героиню красотой внешней так же, как и красотой
души. И здесь обращением к античным богам Пушкин дает нам возможность
представить себе прекрасный облик Татьяны. И в то же время сама античность,
которая является неотъемлемой особенностью романа, лишь вновь доказывает,
что внешняя красота Татьяны неразрывно связана с ее богатым духовным миром.
Тут надо отметить и то, что связь Татьяны с античностью в романе является и
композиционной особенностью, так как позволяет Пушкину везде и всюду вести
за собой свою героиню, воплощая ее в образах античных богов. Так, например,
одним из самых частых спутников Татьяны является образ вечно юной, вечно
девственной богини-охотницы Дианы. Сам выбор Пушкиным именно этой античной
богини для своей Тани уже показывает ее вечно юную душу, ее неопытность,
наивность, ее незнание пошлости света. С Дианой мы встречаемся уже в первой
главе:
…вод веселое стекло не отражает лик Дианы.
Эта строка будто предвещает появление героини, которая станет Музой
всего повествования. И, конечно, нельзя не согласиться с тем, что Пушкин,
как настоящий художник, рисует не лицо, а лик своей Музы, что поистине
делает Татьяну неземным созданием. Далее мы еще встретимся с Дианой,
неизменной спутницей тринадцатилетней Татьяны. Стоит лишь сказать, что
созвучны даже имена «Татьяна» и «Диана», что делает их связь более тесной.
И тут Татьяна заключает в себе основную художественную особенность «Евгения
Онегина» – это непосредственная связь прошлого, античности с настоящим.
Греки даже говорили, что Пушкин похитил пояс Афродиты. Древние греки по их
религиозному миросозерцанию, исполненному поэзии и жизни, считали, что
богиня красоты обладала таинственным поясом:
…все обаяния в нем заключались;
В нем и любовь и желания…[5]
Пушкин первый из русских поэтов овладел поясом Киприды. Татьяна лишь
подтверждение тому. В композиции, как было сказано ранее, этот «пояс
Киприды» также играет большую роль. Рассмотрим эпиграф к третьей главе
романа. Вообще, эпиграфы у Пушкина несут огромную смысловую нагрузку, в чем
мы еще не раз убедимся. Итак, эпиграфом к третьей главе взяты слова
французского поэта Мальфилатра:
Elle йtait fille, elle йtait amoureuse. – «Она была девушка, она была
влюблена».[6]
Эпиграф взят из поэмы «Нарцисс, или остров Венеры». Пушкин привел стих
из отрывка о нимфе Эхо. И, если учесть, что в главе говорится о вспыхнувшем
чувстве Татьяны к Онегину, то возникает параллель между ней и влюбленной в
Нарцисса (в романе это Онегин) Эхо. Далее в поэме шло:
Я ее извиняю – любовь сделала ее виновной. О, если бы судьба ее
извинила также.
Эту цитату можно сопоставить со словами Пушкина, в которых в полной мере
отразилось чувство автора к своей героине-мечте:
За что ж виновнее Татьяна?
За то ль, что в милой простоте
Она не ведает обмана
И верит избранной мечте?
За то ль, что любит без искусства,
Послушная влеченью чувства
Что так доверчива она,
Что от небес одарена
Воображением мятежным,
Умом и волею живой,
И своенравной головой,
И сердцем пламенным и нежным?
Ужели не простите ей
Вы легкомыслия страстей?
Важно отметить, хотя нельзя отрицать очевидное сопоставление Татьяны с
античными богами, она истинно русская душа, и в этом, без сомнения,
убеждаешься, читая роман. С момента ее первого появления в «Евгении
Онегине» во второй главе Татьяна становится как бы символом России,
русского народа. Эпиграфом ко второй главе, где автор «впервые освятил
именем таким страницы нежные романа», являются слова Горация:
«О, rus! Hor…» («О Русь! О Деревня!»)
Этот особый эпиграф посвящен именно Татьяне. Пушкин, для которого так важна
близость любимой героини к родной земле, к своему народу, к своей культуре,
делает Татьяну «народной героиней». В эпиграфе слово «Русь» заключает в
себе и связь героини со своим народом, и с Россией, и со стариной, с
традициями, с культурой Руси. Для автора с самим именем «Татьяна»
«неразлучно воспоминанье старины». Сама вторая глава является одной из
самых важных глав романа с точки зрения композиции: здесь читатель впервые
знакомится с Татьяной, начиная с этой главы, ее образ, символизирующий
Россию, русский народ, будет теперь присутствовать во всех пейзажах романа.
Заметим, что Татьяна- – тип крепкий, твердо стоящий на своей почве, что и
показывает нам истинную трагедию Онегиных, порожденных лицемерным и пошлым
светом, - отдаленность от своего же народа и традиций.
Уже в первых описаниях Татьяны замечаешь ее близость к природе, но не
просто к природе, а именно к русской природе, к России, ну, а впоследствии
воспринимаешь ее как единое целое с природой, с родной землей.
В Эпитетэпитетыах «дика, печальна, молчалива» угадывается еще один
образ, везде и всюду сопровождающий Татьяну и связывающий ее с природой, –
луна:
Она любила на балконе
Предупреждать зари восход,
Когда на бледном небосклоне
Звезд исчезает хоровод…
…при отуманенной луне…
Благодаря этому лунному сиянию, которое будто источает сама Татьяна, и
звездному небу, портрет Татьяны написан «движеньем света». В романе Татьяна
озарена «лучом Дианы». Теперь античная богиня олицетворяет собой луну.
«Движение луны есть одновременно движение сюжетной линии романа»[7], -
пишет Кедров. При «вдохновительной луне» Таня пишет свое бесконечно
искреннее послание Онегину и заканчивает письмо, только когда «лунного луча
сиянье гаснет». Бесконечное звездное небо и бег луны отражаются в зеркале
Татьяны в час гадания:
Морозна ночь, все небо ясно;
Светил небесных дивный хор
Течет так тихо, так согласно…
Татьяна на широкий двор
В открытом платьице выходит
На месяц зеркало наводит;
Но в темном зеркале одна
Дрожит печальная луна…
Неуловимый трепет души Татьяны, даже биение ее пульса и дрожание руки
передаются вселенной, и «в темном зеркале одна дрожит печальная луна».
«Дивный хор светил» останавливается в маленьком зеркальце, а путь Татьяны
вместе с луной, с природой продолжается. Можно лишь добавить, что душа
Татьяны подобна чистой луне, источающей свой дивный, печальный свет. Луна в
романе абсолютно чиста, на ней нет ни пятнышка. Так и душа Татьяны чиста и
непорочна, ее мысли, стремления так же высоки и далеки от всего пошлого и
приземленного, как и луна. «Дикость» и «печальность» Татьяны не отталкивают
нас, а, наоборот, заставляют почувствовать, что, как и одинокая луна в
небе, она недосягаема в своей душевной красоте. Надо сказать, что луна у
Пушкина – это еще и повелительница небесных светил, затмевающая своим
чистым сиянием все вокруг. А теперь перенесемся на мгновенье в последние
главы романа. И вот мы видим Татьяну в Москве:
Красавиц много на Москве.
Но ярче всех подруг небесных
Луна в воздушной синеве.
Но та, которую не смею
Тревожить лирою моею,
Как величавая луна,
Средь жен и дев блестит одна.
С какою гордостью небесной
Земли касается она!
Вновь в образе луны видим мы нашу Татьяну. И что же? Не только своим
величаво прекрасным обликом затмила она «причудниц большого света», но той
беспредельной искренностью и чистотой души.
И снова «милая Таня» в родной деревне:
Был вечер. Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь, пылал
Огонь рыбачий. В поле чистом,
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна.
Портрет Татьяны становится неотделим от общей картины мира и природы в
романе. Ведь не просто природа, а вся Россия, даже вся вселенная с
величественной сменой дня и ночи, с мерцанием звездного неба, с непрерывным
выстраиванием «небесных светил» органически входит в повествование.
«Глазами Татьяны и автора создается космический фон поэмы. В непрерывном
возгорании света, в постоянном космическом огня кроется глубокий смысл: на
этом фоне душа человеческая, душа Татьяны ищет любви, заблуждается и
прозревает»[8].
В «Евгении Онегине» природа выступает как положительное начало в
человеческой жизни. Образ природы неотделим от образа Татьяны, так как для
Пушкина природа есть наивысшая гармония души человеческой, и в романе эта
гармония души присуща лишь Татьяне:
Татьяна (русская душою,
Сама не зная почему)
С ее холодною красою
Любила русскую зиму.
Очевидно, что так же, как в раскрытии образа Онегина, Пушкин близок к
Байрону с его «Чайлд-Гарольдом», так и в раскрытии характера Татьяны, ее
природного начала, ее души он близок к Шекспиру, который сконцентрировал
положительное природное начало в Офелии. Татьяна и Офелия помогают еще
глубже увидеть разлад с собой главных героев, Гамлета и Онегина, являя
собой идеал гармонии человека с природой. И даже более того, Татьяна всей
своей натурой доказывает невозможность мира и покоя в душе Онегина без
полного единения с природой.
«У Пушкина природа полна не одних только органических сил – она полна
и поэзии, которая наиболее свидетельствует о ее жизни»[9]. Вот почему мы и
находим Татьяну с ее безгранично искренней душой, с ее непоколебимой верой,
с ее наивно влюбленным сердцем на лоне природы, в ее вечном движении, в
колыхании ее лесом, в трепете серебристого листа, на котором любовно играет
луч солнца, в ропоте ручья, в веянии ветра:
Теперь она в поля спешит…
Теперь то холмик, то ручей
Остановляют поневоле
Татьяну прелестью своей.
Словно лишь природе Татьяна может поведать природе свои горести, мучения
души, страдания сердца. В то же время Татьяна делится с природой и
цельностью своей натуры, возвышенностью помыслов и стремлений, добротой и
любовью, самоотверженностью. Только в единении с природой находит Татьяна
гармонию духа, лишь в этом видит она возможность счастья для человека. Да и
где еще искать ей понимания, сочувствия, утешения, к кому еще обратиться,
как не к природе, ведь она «в семье своей родной казалась девочкой чужой».
Как она сама напишет Онегину в письме, «ее никто не понимает». У природы
находит Татьяна успокоение, утешение. Итак, у Пушкина проводятся параллели
между стихиями природы и человеческими чувствами. При таком понимании
природы граница между ней и человеком всегда подвижна. В романе природа
раскрывается через Татьяну, а Татьяна – через природу. Например, весна –
это зарождение любви Татьяны, а любовь в свою очередь – весна:
Пора пришла, она влюбилась.
Так в землю павшее зерно
Весны огнем оживлено.
Татьяна, которая полна поэзии и жизни, для которой так естественно
чувствовать природу, влюбляется именно весной, когда душа ее открывается
для перемен в природе, расцветает в своей надежде на счастье, как
расцветают первые цветы весной, когда природа пробуждается ото сна. Татьяна
передает весеннему ветерку, шелестящим листьям, журчащим ручьям трепет
своего сердца, томление души. Символично само объяснение Татьяны и Онегина,
которое происходит в саду, а когда «тоска любви Татьяну гонит», то «в сад
идет она грустить». Татьяна входит в «келью модную» Онегина, и вдруг
становится «темно в долине», и «луна сокрылась за горою», словно
предупреждая об ужасном открытии Татьяны, которое суждено было ей сделать
(«Уж не пародия ли он?»). Перед тем, как уехать в Москву, Татьяна прощается
с родным краем, с природой, словно предчувствуя, что уже не вернется
обратно:
Простите, мирные долины,
И вы, знакомых гор вершины,
И вы, знакомые леса;
Прости, небесная краса,
Прости, веселая природа;
Меняю милый, тихий свет
На шум блистательных сует…
Прости ж и ты, моя свобода!
Куда, зачем стремлюся я?
Что мне сулит судьба моя?
В этом проникновенном обращении Пушкин ясно показывает, что Татьяну нельзя
отделять от природы. И ведь Татьяна должна покинуть родной дом, именно
когда наступает ее любимое время года – русская зима:
Татьяне страшен зимний путь.
Бесспорно, что одна из главных целей, для которой в роман вводится
образ Татьяны, заключается в противопоставлении ее Онегину, лицемерию и
несовершенству света. Наиболее полно это противопоставление отражено в
единении Татьяны с природой, в ее близости к своему народу. Татьяна – живой
пример неразрывной связи человека со своей страной, с ее культурой, с ее
прошлым, с народом.
Через природу России Татьяна связана со своей культурой и народом. Мы
уже знаем, что автор связывает имя Татьяны с «воспоминаньем старины», но
наиболее символичным моментом в этом плане становится песня девушек,
которую слышит Татьяна Ларина перед встречей с Онегиным. «Песня девушек»
представляет второй, после письма Татьяны, «человеческий документ»,
вмонтированный в роман. Песня также говорит о любви (в первом варианте –
трагической, однако в дальнейшем для большего контраста Пушкин заменил его
сюжетом счастливой любви[10]), песня вносит совершенно новую фольклорную
точку зрения. Сменив первый вариант «Песни девушек» вторым, Пушкин отдал
предпочтение образцу свадебной лирики, что тесно связано со смыслом
фольклорной символики в последующих главах[11]. Символическое значение
мотива связывает эпизод с переживаниями героини. Онегин же, наоборот, не
слышит этой песни, поэтому мы еще убеждаемся в том, что Таня является
поистине «народной» героиней в романе. Обратимся к последней главе романа:
…она мечтой
Стремится к жизни полевой
В деревню к бедным поселянам,
В уединенный уголок…
Живая нить, связывающая Татьяну с народом, проходит через весь роман.
Отдельно в композиции выделен сон Татьяны, который становится знаком
близости к народному сознанию. Описания святок, предшествующие сну Татьяны,
погружают героиню в атмосферу фольклорности:
Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
Ее тревожили приметы;
Отметим, что Вяземский к этому месту текста сделал примечание:
Пушкин сам был суеверен.[12]
Следовательно, через связь Татьяны с русской стариной мы чувствуем родство
душ героини и автора, раскрывается характер Пушкина. В Михайловском Пушкин
начал статью, где писал:
Есть образ мыслей и чувствований, есть тьма обычаев, поверий и
привычек, принадлежащих исключительно какому-нибудь народу.[13]
Отсюда напряженный интерес к приметам, обрядам, гаданиям, которые для
Пушкина, наряду с народной поэзией, характеризуют склад народной души. Вера
Пушкина в приметы соприкасалась, с одной стороны, с убеждением в том, что
случайные события повторяются, а с другой – с сознательным стремлением
усвоить черты народной психологии. Выразителем этой черты характера Пушкина
явилась Татьяна, чья поэтическая вера в приметы отличается от суеверия
Германна из «Пиковой Дамы», который, «имея мало истинной веры , имел
множество предрассудков». Приметы же, в которые верила Татьяна,
воспринимались как результат вековых наблюдений над протеканием случайных
процессов. Более того, эпоха романтизма, поставив вопрос о специфике
народного сознания, усматривая в традиции вековой опыт и отражение
национального склада мысли, увидела в народных «суевериях» поэзию и
выражение народной души. Из этого следует, что Татьяна – героиня
исключительно романтическая, что и доказывает ее сон.
Итак, сон Татьяны заключает в себе одну из главных идей романа:
Татьяна не могла бы так тонко чувствовать, если бы не ее близость к народу.
Пушкин целенаправленно отобрал те обряды, которые были наиболее тесно
связаны с душевными переживаниями влюбленной героини. Во время святок
различали «святые вечера» и «страшные вечера»[14]. Неслучайно гадания
Татьяны проходили именно в страшные вечера, в то же время, когда Ленский
сообщил Онегину, что тот «на той неделе» зван на именины.
Сон Татьяны имеет в тексте пушкинского романа двойной смысл. Являясь
центральным для психологической характеристики «русской душою» героини
романа, он также выполняет композиционную роль, связывая содержание
предшествующих глав с драматическими событиями шестой главы. Сон прежде
всего мотивируется психологически: он объяснен напряженными переживаниями
Татьяны после «странного», не укладывающегося ни в какие романные
стереотипы поведения Онегина во время объяснения в саду и специфической
атмосферы святок – времени, когда девушки, согласно фольклорным
представлениям, в попытках узнать свою судьбу вступают в рискованную и
опасную игру с нечистой силой. Однако сон характеризует и другую сторону
сознания Татьяны – ее связь с народной жизнью, фольклором. Подобно тому,
как в третьей главе внутренний мир героини романа определен был тем, что
она «воображалась» «героиней своих возлюбленных творцов», теперь ключом к
ее сознанию делается народная поэзия. Сон Татьяны – органический сплав
сказочных и песенных образов с представлениями, проникшими из святочного и
свадебного обрядов. Такое переплетение фольклорных образов в фигуре
святочного «суженого» оказывалось в сознании Татьяны созвучным
«демонического» образу Онегина-вампира и Мельмота, который создался под
воздействием романтических «небылиц» «британской музы». Потебня пишет:
Татьяна Пушкина – «русская душой», и ей снится русский сон. Этот сон
предвещает выход замуж, хоть и не за милого.[15]
Однако в сказках и народной мифологии переход через реку является также
символом смерти. Это объясняет двойную природу сна Татьяны: как
представления, почерпнутые из романтической литературы, так и фольклорная
основа сознания героини заставляет ее сближать влекущее и ужасное, любовь и
гибель.
В «Евгении Онегине», в этой бессмертной и недосягаемой поэме, Пушкин
явился великим народным писателем. Он разом, самым «прозорливом», самым
метким образом отметил самую глубь общества того времени. Отметив тип
русского скитальца, «скитальца до наших дней и в наши дни», угадав его
гениальным чутьем своим рядом с ним поставил тип положительной и бесспорной
красоты русской женщины. Пушкин первый из всех русских писателей «провел
перед нами образ женщины, твердость души которая черпает из народа».
Главная красота этой женщины в ее правде, правде бесспорной и осязаемой, и
отрицать эту правду уже нельзя. Величавый образ Татьяны Лариной,
«отысканный Пушкиным в русской земле, им выведенный, поставлен перед нами
уже навеки в бесспорной, смиренной и величественной красоте своей»[16].
Татьяна – это свидетельство того мощного духа народной жизни, который может
выделить образ такой неоспоримой правды. Образ этот дан, есть, его нельзя
оспорить, сказать, что он выдумка или фантазия, а, может быть, идеализация
поэта:
Вы созерцаете сами и соглашаетесь: да, это есть, стало быть, и дух
народа, стало быть, и жизненная сила этого духа есть, и она велика и
необъятна.[17]
В Татьяне слышится вера Пушкина в русский характер, в его духовную мощь, а,
значит, и надежда на русского человека. Самим существованием Татьяны
высказывается авторская истина: без полного единения со своим народом, с
его культурой, с родной землей не может существовать натура столь
возвышенная и цельная, полная поэзии и жизни. Именно единство с природой,
Россией, народом, культурой делает Татьяну существом неземным, но
одновременно столь влюбленным в жизнь и во все ее проявления, что невольно
восхищаешься душой столь юной, наивной, но такой твердой и непоколебимой.
Итак, мы уже знаем, что роман строится на противопоставлении Татьяны и
Онегина, Татьяны и петербургского и московского света. Татьяна не зря
противопоставлена в первую очередь свету, так как именно этот свет
порождает Онегиных, заставляет их быть в разладе с собой, убивает их лучшие
чувства. Интересно, что сказал В. Г. Белинский о Музе Пушкина:
Это – девушка-аристократка, в которой обольстительная красота и
грациозность непосредственности сочетались с изяществом тона и
благородною красотою.[18]
Но автор, и не без причины, не сделал «милую Таню» девушкой-аристократкой,
чтобы еще сильнее показать нам трагедию общества в целом, Онегина в
частности. И уж, конечно, Татьяна не может никого обольстить, ведь это
противоречило бы всей ее природе. Только человек с такой силой души, с
такой преданностью своим идеалам и мечтам может противостоять пошлости и
лицемерию всего света.
И вот перед нами Онегин как типичный представитель молодежи того
времени:
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт…
Как рано мог он лицемерить,…
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!…
Как он умел казаться новым,…
Приятной лестью забавлять…
Не такова Татьяна: чистота ее души выявляет трагедию общества. Оттого, что
Татьяна представлена «барышней уездной, с печальной думою в очах», она еще
милее нашему сердцу. Разве сразу не чувствуешь в ней той искренности, того
света, который она, кажется, источает? Татьяна – тип, стоящий твердо на
своей почве. Она глубже Онегина и, конечно, умнее его. Она уже одним
благородным инстинктом своим чувствует, где и в чем правда, что и
выразилось в финале поэмы. Это тип положительной красоты, апофеоза русской
женщины. Да, именно русской женщины, ибо Татьяна по сути своей «народная»
героиня. Можно даже сказать, что такой красоты тип русской женщины почти
уже и не повторялся в русской литературе – кроме разве Лизы в «Дворянском
гнезде» Тургенева. Уже в первых главах романа чувствуется
противопоставление истинно русской души Татьяны «причудницам большого
света», что в полной мере отразится в конце поэмы, когда она уже
непосредственно будет находиться в свете. Но уже в самом начале автор
заявляет о появлении героини, искренность и душа которой сквозят в каждом
ее слове и жесте:
Но полно прославлять надменных
Болтливой лирою своей;
Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и вздор волшебниц сих
Обманчивы… как ножки их.
В последних главах романа Татьяна уже непосредственно представлена в свете.
И что же? Нет, Татьяна также чиста душою, как и прежде:
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Все тихо, просто было в ней.
Но манера глядеть свысока сделала то, что Онегин совсем даже не узнал
Татьяну, когда встретил ее в первый раз, в глуши, в скромном образе чистой,
невинной девушки, так оробевшей перед ним вначале. Он не сумел отличить в
бедной девочке законченности и совершенства, что ему еще предстоит узнать в
конце романа. В. Г. Белинский посчитал, что Онегин принял Татьяну за
«нравственный эмбрион»[19]. И это после письма ее к Онегину, где отразились
все ее переживания, чувства, мечты детства, идеалы, надежды. С какой
готовностью эта девочка доверилась чести Онегина:
Но мне порукой ваша честь,
И смело ей себя вверяю…
Кстати, и возраст Татьяны лишь заставляет сравнивать ее в тринадцать
лет с «волнуемой душой» с Онегиным в его восемнадцать лет, с «ревнивыми
женами» света. Интересен тот факт, что, скорее всего, в первоначальном
варианте, Татьяне было семнадцать лет, что подтверждает Пушкин (29 ноября
1824 года) в ответ на замечание Вяземского относительно противоречий в
письме Татьяне к Онегину:
…письмо женщины, к тому же семнадцатилетней, к тому же влюбленной![20]
Пушкин очень точно указывает на то, что Татьяна намного глубже Евгения,
именно подчеркивая ее возраст. Возраст Татьяны является еще одним средством
для противопоставления ее Онегину и обществу. Пушкин наделяет свою любимую
героиню тонкой душой, возвышенными мыслями, «пламенным сердцем». Татьяна в
свои тринадцать лет – натура исключительно духовно развитая, с особым
внутренним миром, она натура твердая и непоколебимая в своем благородстве,
искренности, чистоте:
Татьяна любит не шутя
И предается безусловно
Любви, как милое дитя.
Татьяна здесь являет собой еще одну трагедию Онегина: она прошла в жизни
Евгения мимо него, причем пронесла свою любовь через всю свою жизнь, хотя
не была оценена им. В том и трагедия не только их романа, но и трагедия
души человеческой, потому как сами образы героев доказывают невозможность
их совместного счастья. И здесь тринадцатилетняя девочка, возможно,
помогает нам понять, заглянуть в душу Евгения:
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Действительно, само присутствие Татьяны в романе ясно показывает внутреннюю
пустоту Онегина, порожденную, быть может, данью свету, моде («модный
тиран»), и это, конечно, понимает Татьяна. В бессмертных строфах романа
поэт изобразил ее посетившею дом столь загадочного еще для нее человека. И
вот Татьяна в его кабинете, разглядывает его книги, вещи, предметы,
старается угадать по ним душу его, разгадать свою загадку, и, наконец, в
раздумье со странной улыбкой губы ее тихо шепчут:
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?…
Уж не пародия ли он?
В этих словах Татьяны разоблачается та самая трагедия света, о которой уже
так много было сказано ранее. И здесь же сама она впервые узнает этот самый
свет, правда, будучи вдали от него. В черновых вариантах осуждение Онегина,
а вместе с ним, как понимаем, и света, было высказано еще в более резкой
форме:
Москаль в Гарольдовом плаще…
Шут в Чильд-Гарольдовом плаще…
Он тень, карманный лексикон.[21]
Взгляд на Онегина как на явление подражательное, не имеющее корней в
русской почве, делает еще ценней близость Татьяны к народу. Да, Татьяна
должна была разгадать душу, скованную бременем света, должна была
прошептать это. И ведь разоблачение этого подражания, болезни общества,
звучит еще страшнее, когда его произносит человек столь чистый, наивный,
как Татьяна.
В Москве потом Татьяна уже знает, чего ожидать от общества, она
увидела отражение этого порочного света в Онегине. Но Татьяна, несмотря ни
на что, верная своим чувствам, не предала своей любви. Светская придворная
жизнь не коснулась души «милой Тани». Нет, эта та же Таня, та же прежняя
деревенская Таня! Она не испорчена, она, напротив, стала еще тверже в
стремлении к искренности, истине, чистоте. Она удручена этой пышной жизнью,
она страдает:
Ей душно здесь… она мечтой
Стремится к жизни полевой…
Простая дева,
С мечтами, сердцем прежних дней,
Теперь опять воскресла в ней.
Уже говорилось о сравнении Татьяны с луной, и здесь, в Москве, Татьяна
затмевает своим внутренним светом всех вокруг:
Она сидела у стола
С блестящей Ниной Воронскою,
Сей Клеопатрою Невы;
И верно б согласились вы,
Что Нина мраморной красою
Затмить соседку не могла,
Хоть ослепительна была.
Автор не зря усадил свою Татьяну рядом с «блестящей Ниной Воронскою», так
как Нина – собирательный образ, в котором заключена красота внешняя, да и
та, ведь, «мраморная», и внутренняя пустота. Правда, пушкинскую Татьяну не
надо было объяснять, душа ее «сквозит в каждом слове ее, в каждом
движении», поэтому Нина и не могла затмить Татьяну. В конце романа наиболее
ярко выражено родство душ Татьяны и Пушкина: автор доверяет ей высказать
его мысли и чувства. Татьяна всем своим существом связывает нас с автором.
Ответом на этот вопрос является слова Кюхельбекера:
Поэт в своей восьмой главе похож на Татьяну. Для лицейского его
товарища, который с ним вырос и знает его наизусть, как я, везде
заметно чувство коим Пушкин переполнен, хотя он, подобно своей
Татьяне, и не хочет об этом чувстве знал свет.[22]
Итак, Татьяна уже не только муза Пушкина, поэзия, да и, пожалуй, сама
жизнь, но и выразительница его идей, чувств, мыслей говорит Онегину:
Но я другому отдана,
Я буду век ему верна.
Высказала она это именно как русская женщина, в этом ее апофеоза. Она
высказывает правду поэмы. Именно в этих строках, пожалуй, заключен весь
идеал героини. Перед нами русская женщина, смелая и духовно сильная. Разве
может такая сильная натура, как Татьяна, основать свое счастье на несчастье
другого? Счастье для нее, прежде всего, в гармонии духа. Могла ли решить
иначе Татьяна, с ее высокой душой, с ее сердцем?
Но вопрос, почему же Пушкин заставил свою «ласковую Музу» так страдать
неизменно волнует читателя. Здесь, безусловно, надо отметить, что верный
правде, только правде, он не сделал ее счастливой, он заставил ее плакать –
о себе, об Онегине. Татьяна в своем несчастье усиливает трагедию Онегина;
автор бросил его к ногам Татьяны, заставил его проклинать свой жребий,
ужасаться собственной жизни. Он вырвал у Евгения жесточайшее признание:
Я думал: вольность и покой
Замена счастью. Боже мой!
Как я ошибся, как наказан!
В Татьяне еще раз видна сила духа русского человека, почерпнутая из народа.
Татьяна – женщина такой душевной красоты, которая смиряла даже окружающую
пошлость. И женщина эта была «покойна и вольна». Пушкин увел ее прочь,
последним словом в ее признании оставив слово «верность». Ее прекрасная
душа была открыта Пушкину вся, там не была ни одного темного уголка, куда
бы он «не смог заглянуть своим мысленным взглядом». «Вольность и покой –
замену счастью», никогда она не искала их, в угоду им никогда не
отгораживалась от мира презрением и равнодушием. Она, может, и не знала
счастья в любви, зато знала высокий нравственный закон, исключающий
себялюбие («Нравственность (мораль) в природе вещей» Неккер[23]), знала
свою жизненную цель, ровным своим светом уже способную одарить жизнь до
конца. Без оглядок и размышлений шла она к этой цели; шла твердо, потому
что, «русская душою», цельная в самом своем существе, и не могла жить
иначе.
Не может Татьяна пойти за Онегиным, ведь он «былинка, носимая ветром».
Не такова она вовсе: у нее и в отчаянии, в страдальческом сознании, что
погибла ее жизнь, все-таки есть нечто твердое и незыблемое, на что
опирается ее душа. Это ее воспоминания детства, воспоминания родины,
деревенской души, в которой началась ее смиренная, чистая жизнь, – это
«крест и тень ветвей над могилой ее бедной няни». О, эти воспоминания и
прежние образы ей теперь драгоценнее, ведь они только и остались ей, но они-
то и спасают ее душу от окончательного отчаяния. И это не мало, нет, тут
уже многое, потому что тут целое основание, тут нечто неразрушимое. Тут
соприкосновение с родиной, с родным народом, с его святыней. «Есть глубокие
и твердые души, – говорит Достоевский, – которые не могут сознательно
отдать святыню свою на позор, хотя бы и из бесконечного страдания»[24].
Но тем ужаснее трагедия Онегина. Ведь в речи Татьяны – ни тени
мстительности. Потому и получается полнота возмездия, потому-то Онегин
стоит «как громом пораженный». «Все козыри были у нее в руках, но она – не
играла»[25].
У кого из народов – такая любовная героиня: смелая и достойная,
влюбленная – и непреклонная, ясновидящая – и любящая.
ЛИТЕРАТУРА:
-----------------------
[1]
[2]
[3]
[4]
[5]
[6]
[7]
[8]
[9]
[10]
[11]
[12]
[13]
[14]
[15]
[16]
[17]
[18]
[19]
[20]
[21]
[22]
[23]
[24]
[25]
|
