Тема поэта и поэзии у А.С. Пушкина

Тема поэзии у А. С. Пушкина.

Одной из центральных тем в Пушкинской поэзии является тема музы. Имя

Музы, античной богини, покровительницы и вдохновительницы поэтов, отсылает

нас ещё к временам Гомера: «Муза, воспой Ахиллеса, Пилеева сына». В новое

время (XVI- XIX в) муза становится символом традиций, той цепи, которая

связывает живущих поэтов с умершими, новые произведения с образцами. Пушкин

продолжил древнюю традицию обращения к музе, осмыслил её и завершил.

На первом этапе своего творчества (1810-е годы) Пушкин- продолжатель

традиций. В программном стихотворении «К Жуковскому» (1816) он, совершая

древний поэтический ритуал, присягает на верность музам: «Я с трепетом

склонил пред музами колени…// Мой жребий вынул Феб, и лира мой удел».

Традиционный выбор, который стоял перед ним в юношеские годы, был между

«унылой», «весёлой» и «торжественной» музой. «Весёлая» вдохновляла на песни

во славу Вакха и Венеры, «унылая»- на элегические любовные исповеди,

«торжественная»- на одические прославления, обличения и призывы. Друзья-

декабристы призывали Пушкина сделать выбор в пользу вольнолюбивой оды. Поэт

же решил по-своему и не отказался ни от одной из муз. При этом все три музы

были объединены одной страстью Пушкина- стремлением к свободе.

Свобода раннего Пушкина многолика. В шутливых посланиях её синонимами

являются «праздность» и «разгул», музы здесь- «милые и молодые», в одном

ряду с «ленью» и «легкомысленной любовью», творческая свобода здесь сродни

буйной вольнице перов, Феб (в античной мифологии покровитель творчества)

рядом с Вакхом (богом вина). В лицейские и ранние петербургские годы

свобода впервые открылась Пушкину в своеволии разгула, за стаканом вина, в

ветреном волокитстве, овеянном музой XVIII века. И в то же время муза юного

Пушкина могла становиться грозной и строгой. Так, в «Вольности» поэт

призывает возвышенную одическую музу- свободы гордую певицу.

Со второй половины 20-х годов Пушкин уже не просто продолжает традицию,

а осмысливает её. «Я понять тебя хочу, // Смысла я в тебе ищу»,- так писал

Пушкин о загадке жизни («Стихи, сочинённые ночью во время бессонницы», 1830

г.); та же воля к глубинному знанию движет поэтом, когда он обращается к

загадке музы. Муза для зрелого Пушкина есть метафора поэтического служения

и поэтической свободы, служения высшему, свободы от «черни», «толпы» и

«низких истин».

Идея служения глубоко традиционна, она исходит из представления о

божественной природе поэзии; Пушкиным же эта традиционная идея выстрадана в

полной мере и додумана до конца. Да, Пушкин говорил то, что до него уже не

раз говорилось: певец-«богом избранный», лира его- «священна»; но при этом

взгляд поэта на место поэзии и поэта в мире- предельно трезвый. Если в

ранний период Пушкин, следую традиции, писал о всесилии музы («Хочу воспеть

свободу лиру, // На троах поразить порок»- «Вольность», 1817), то уже в

конце 20-х годов он отрицает даже полезность поэзии.